Дмитрий Петров - Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие Страница 10

Так значит, – поняла Евгения, – коллективизацию – это большое партийное дело крестьяне всей душой ненавидели. Ее ждало немало подобных открытий.

В июне 1937 года Евгению отправили в Москву. Предстояло заседание Военной коллегии Верховного суда, выносившей приговоры по особо важным политическим делам. В знаменитой Бутырке она встретила много знакомых и незнакомых жен советских сановников и «героинь Коминтерна» из зарубежных компартий. Там впервые услышала вопли терзаемых. Услышала рыдания тех, кто чувствовал: это мучают их родных и любимых…

Но вот – знакомство с обвинительным заключением по делу «троцкистки Гинзбург».

Под документом подпись прокурора Союза ССР Вышинского. Вспомнилось, как в одной из элитных партийных здравниц купалась и болтала на пляже с его женой. Вспомнился и сам Андрей Януарьевич – добродушный дядечка в вышитой рубахе и круглых очках… Ну а теперь вот она, его подпись. А вот – ее судьба: «…террористическая группа… при редакции "Красной Татарии"… реставрация капитализма… уничтожение руководителей партии…». Итог: «Предается суду военной коллегии… по статьям 58-8 и 11 Уголовного кодекса… с применением закона от 1 декабря 1934 года».

– Ознакомились? Все ясно? – поинтересовался юный офицер НКВД, принесший бумагу.

– Нет. Что значит закон от 1 декабря?

Тот спокойно разъяснил:

– Приговор приводится в исполнение в течение 24 часов с момента вынесения.

2

В исполнение?

Значит…

Прежде ей и в голову не приходило жалеть тех, чей приговор приводила в исполнение советская власть. Ведь это были враги революции. Гады. Подонки. И вопроса не возникало: виновны-невиновны… Виновны! К стенке! В исполнение!

А вот теперь на их месте – она. Женичка-Женюша. Накануне суда неведомо как накрутила волосы. Хотела выглядеть. Но как увидела «тройку» – потемнело в глазах. А дальше приговор: «…гражданку Гинзбург Евгению Соломоновну к 10 годам заключения…»

И… мир стал светлым и веселым. Строгая изоляция? Конфискация? Вздор. Жива-а-а-а!!!

Она не сразу узнает, что ее милого Васю в день его пятилетия заберут в приемник для детей врагов народа. Враг, считало начальство, должен сидеть. А вражьи отпрыски – учиться любить товарища Сталина и благодарить за свое счастливое детство.

Ничего не знала она и о судьбе мужа. О том, что он уже два года как в заключении. И он не ведал ни о ее приговоре, ни о судьбе. С момента разлуки лишь отрывочные и часто ложные сведения друг о друге доходили до них на этапах, пересылках, в лагерях…

Строгая изоляция. Ярославль. Тюрьма «Коровники». Дальше – крутой маршрут. Колыма.

Она помирала на этапах и в бараках, на сельхозработах и лесоповалах в зловещем Эльгене. Спасалась, моя то полы в магаданской гостинице, то посуду в кухне зоны. Выхаживая полумертвых зэков в больничках, кур на ферме, малышей в лагерном деткомбинате и вольном детсаду. Она узнала смерть, насилие, ложь. Исключительное благородство и мерзейшую низость.

Без облегчения и злорадства увидела погибающим своего губителя Веверса.

Она пережила весть о смерти сына Леши, вывезенного из блокадного Ленинграда и погибшего от дистрофии по пути в Казань. Пережила тоску по мужу, Майе и Васе. Память о них помогла ей пройти «Черное озеро» и тюремные карцеры, бред «столыпиных» и ад лагерей.

Выжить. Дойти до конца. Увидеть хоть кого-то из них! Этому она подчинила каждый свой час. Благодаря этому нашла нежданную лагерную любовь, своего второго мужа, заступника и спасителя – даровитого врача-гомеопата и глубоко верующего католика Антона Яковлевича Вальтера. Его – немца из Таврии – впервые взяли в 1936 году по «Делу Аннер, Неккер и других». Он прошел несколько арестов и получил несколько сроков. Зэки звали его «веселый святой». Вера не дала ему впасть в уныние и сдаться. Он посильно помогал товарищам по несчастью, независимо от их убеждений, национальности, вероисповедания. И в заключении, а после на поселении, он тайно вел католические службы…

«Среди зловещих смертей, смрада разлагающейся плоти, мрака полярной ночи развивалась эта любовь, – напишет Евгения Гинзбург в «Крутом маршруте». – …Шли мы рядом через все пропасти, сквозь все вьюги. Сейчас весь его необычный и яркий мир, все богатства, вместившиеся в этой душе, прикрыты бедным холмиком на Кузьминском кладбище в Москве».

3

Годы неволи были мукой. Но пришла пора свободы. И час встречи с сыном.

Но устроить их свидание оказалось… Ох, и тяжело же.

С первых дней после выхода на поселение Евгения Гинзбург принялась хлопотать о приезде Васи. Она знала: им надо жить вместе. С ней согласились и казанские родственники – племянница Павла Матильда и ее муж Евгений Котельников, в 1937 году принявшие Васю в свою семью и заботившиеся о нем как о родном сыне. Благодаря им он пережил голод, холод и ужас войны и первых мирных лет. Котельниковы не чаяли в Васе души, но он подрастал, вступая в ту фазу жизни, что именуют «трудным возрастом», и трудность эту взрослые испытали сполна.

Матильда (в семье ее любовно звали Мотей) писала, что характер у Васи тяжелый. Он прогуливает школу, шляясь по дворам, киношкам и вообще незнамо где. И сладу с ним нет! Как бы парень – не приведи Бог – не связался со шпаной! Да, Мотя делает что может – а как иначе, пока отец и мать были в тюрьме? – но теперь-то Женя на воле… Так отчего бы ей теперь не жить с ребенком? Отчего им вместе не ждать Павла? Примерно о том же писала и бабушка Ревекка: «Вася умный, красивый парень, но тебе надо взять его к себе. Характер у него… Сама увидишь»[14].

Евгения отвечала, что от всей души желает принять Васю. И из сил выбивается, устраивая его переезд в Магадан (о ее посещении «материка» и речи не шло). За это она боролась в одиночку: Вальтера заслали в колымскую глушь – на прииск Штурмовой, где пришлось ему тяжко. Тревоге за любимого сопутствовал страх за сына. Он то вспоминался ей пухлым бутузом, то виделся буйным оболтусом. Снилось: он бросил школу, стал хулиганом, сел в тюрьму, налетел на блатную заточку… Но при этом не оставалось ничего другого, как умолять Мотю терпеть: власти не дают разрешения на Васин приезд.

4

Евгения обивала пороги «инстанций». Просила пустить сына в Магадан. Но на девять своих заявлений получила девять отказов. Подала десятое.

Кто-то шепнул: откажут – иди к Гридасовой. Да, страшно. И этот шанс – последний.

Магадан родил много легенд. Одна из них – Александра Гридасова. Говорили: на Колыму подалась по комсомольской путевке. Говорили: стала «хозяйкой» женского ОЛПа[15]. А дальше – невесть как «окрутила» всесильного «хозяина Колымы» Ивана Никишова – генерала[16] и уполномоченного НКВД по Дальстрою. Стала его «гражданской женой» при живой «законной», вселилась в роскошный особняк за трехметровую стену и превратилась в «царицу Магадана».