М. Загребельный - Сергей Параджанов Страница 10

Надежда умирает последней. Уже через несколько дней с «добром» украинских ведомств сценарий «Фресок» отправляют в Москву. Параджанов не верит в свое счастье. Неужели ему разрешат снимать? Москва поначалу включила зеленый свет. Режиссер направляет оттуда Цвиркунову телеграмму с просьбой выслать «счет сценария двести рублей телеграфом связи банкетом триумфа». Директор пишет резолюцию «Выслать, 28.07.65 г.» Но в Киеве дела не заладятся. Аппарат и завистники во всеоружии. «Тени…» они проспали. Сейчас возьмут реванш. Как мы увидим, после главного разрешения, из Москвы, в Киеве умудрятся запретить съемки.

«Не так пани, як підпанки». До начала 1966 года продолжаются попытки добиться от киевского начальства позволения снимать «Фрески». Тщетно. В душе творца осталась боль и рана. Несколько минут кинопроб от 1967 года нашли в 1992 году в сейфе фильмотеки студии в коробке с надписью «Дипломная работа кинооператора А. Антипенко». Антипенко спас память о «Фресках». Ведь пленку «Теней…», документы, связанные с фильмом, сожгли после ареста Параджанова. Звезда прибалтийского кино Вия Артмане вспоминает:

«…Помню, были даже пробы одного фильма на Украине, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. Мы лежали в гробу с Николаем Гринько. Я была вся в белом, даже кожу выбелили, и только бусы и губы были коралловые. А Гринько разглаживал мои волосы – у меня была такая трехметровая коса… И уже по пробам я видела, что это гениально! А потом картину “закрыли”…» Во время кинопроб Параджанову помогал студент Роман Балаян, который недавно покинул родной Нагорный Карабах.

В сентябре 1965 году сын Сергея Сурен идет в первый класс киевской школы № 92. Счастливые родители пришли с гладиолусами. Параджановы пригласили профессионального фотографа Андрея Владимирова. Красивые снимки, «как в кино», Сурен дарил одноклассникам.

«Акоп Овнатанян». «Саят-Нова»

В 1967 году Сергей снимает в Ереване художественно-документальный короткометражный фильм о творчестве армянского художника конца XIX века «Акоп Овнатанян».

Как и Овнатанян, армянин Параджанов жил в Тбилиси, и путешествие его в Тифлис XIX века оказалось легким и совершенно реальным. Все, что мы видим на экране, это тоже картины: застывшие предметы, вещи, потом рамки картин. Наконец, фрагменты картин: сначала только руки, потом только глаза, потом только головы. В зависимости от картины меняется звук: сначала стук метронома, потом тишина, потом мелодия. Если на экране женщина – поет флейта. Если на экране мужчина – гремят барабаны. Текст как таковой отсутствует, за исключением интертитров. Как в немом кино… В 1968 году свет увидел фильм «Саят-Нова» («Цвет граната» с 1972 года).

Интернационалист и экуменист Параджанов не отдавал окончательного предпочтения ни одному этносу, ни одной религии, ни одному полу. Армянина Саят-Нову играет грузинка Софико Чиаурели. Она снялась в ленте в ролях царевны Анны, монашки, музы поэта, ангела воскресения и самого поэта. Поэт в понятии Параджанова – божественный андрогин, а культура, даже самая замкнутая, распахнута на весь мир. Фильм про Саят-Нову, которого считали своим армяне, грузины и азербайджанцы, нередко называют апофеозом кинематографа Параджанова, и не кинематографа вовсе, а движущейся живописи, архитектуры и скульптуры, коллажа в стиле народный поп-арт.

Руководителями Госкино «Саят-Нова» был весьма воспринят скептически: «Народу такое кино не нужно». И фильм почти четыре года лежал на полке. И только в 1973 году его выпустили в прокат, однако Параджанов к этому уже не имел никакого отношения. Он отказался по-иному монтировать картину, и за него это сделал С. Юткевич. На сегодняшний день существуют две версии фильма: авторская, которую почти никто не видел, и фильм Юткевича, который вышел в прокат.

Роман Балаян

Автор хрестоматийного фильма «Ночь в Музее Сергея Параджанова» Балаян делится: «…Все так заняты Параджановым – каждый, чтобы поехать за границу, пишет о нем, снимает… Я просто снял его музей, его работы и, как мне кажется, лучшие его работы, потому что я считал, что в работах этих за Сергеем нет цензоров, он что хотел, то и делал, а в кино это отрежут, то отрежут… Я приехал в Киев и год с ним не хотел знакомиться, потому что не знал, что это за режиссер, потом в 1967 годуя у него работал ассистентом в «Киевских фресках», в кинопробах, но фильм запретили…

Во время нашей первой встречи я Параджанову не понравился – меня привел человек, которого он очень не любил. Правда, на прощание сказал: «Приходи еще, но без дураков». Самая яркая встреча была после фильма «Тени забытых предков». Я ему сказал: «Спасибо, по-моему, это гениальный кинопримитив». – «Что?» – возмутился Сергей. Так мы подружились.

Сурен Параджанов о знакомстве отца и Балаяна так вспоминает: «Для папы все было важно – как правильно хлеб резать, как правильно прикурить, как вино правильно налить. Знаешь, есть такие, которые, когда вино наливают, бутылку держат за горлышко. Вопить начинал: «Как ты наливаешь! А еще хочет быть актером! Это все равно что женщину схватить за горло! Надо нежно брать, за талию…»

Отец рассказывал: Рома Балаян, когда приехал из Нагорного Карабаха, молодой был, гонористый. И у него был такой костюм – с отливом, со всякими штучками. Ему пошили, чтобы он в Киеве был модным. Папа говорит: «И что, ты хочешь стать режиссером? В этом костюме?» Попросил, чтобы принесли бутылочку чернил, и вылил прямо на костюм. Тот стоит, не знает: или по морде дать, или что – все-таки известный режиссер. Папа ему: «Надень джинсы, надень рубашку – будешь на человека похож». Хотя Рома сейчас говорит, что не было такого. Так что может, правда, а может, нет…»

Художник запомнился Балаяну таким:

«Безумная щедрость, радость, когда он видел таланты молодых, он нас всех очень поддерживал. Кто-нибудь что-нибудь снимет, он кричал, что это гениально, хотя не знаю, было ли это так гениально… Он умел радоваться чужим успехам».

В конце 1960-х Сергей Иосифович проверял дипломную работу выпускника Киевского театрального института им. Карпенко-Карого Романа Балаяна:

«Этот был двадцатиминутный фильм. Все хвалили, а Параджанов сказал: «Если вырежешь две минуты, то будет гениально». Я согласился. На следующий день я ее сократил и через день ему показываю. А он говорит: вот, мол, видишь, что значат советы гения, видишь, какая работа вышла, просто брильянт! Ты же вырезал две минуты?!» – «Сергей, – говорю я ему, – я вырезал 14 минут». – «Как? То-то я думаю, что-то не так…»

Думаю, если бы я не встретил Параджанова, то не стал бы кому-то интересным, хотя не скажу, что я сейчас очень кому-то интересен, но был бы еще хуже… Режиссуре не обязательно академично учиться. Я слушал Параджанова, восхищался. Но я единственный человек в Киеве ни одним кадром не повторил его кино». Балаян – один из тех могикан в украинском искусстве после 1991 года, кто не лебезит перед очередными «калифами на час» во власти. Этим он повторяет участь Параджанова, за что его «записные лизоблюды и украинцы» обзывают «5 колонной».