Лаврентий Берия - "Берия. С Атомной бомбой мы живем!" Секретній дневник 1945-1953 гг. Страница 10

Коба вернулся. Говорил с Кобой, Вячеславом и Георгием по пайкам. Коба согласился, ввел в комиссию меня. Сейчас Косыгин переделывает на прекращение продажи. Но пайки Коба сказал пока оставить[118].

К концу года отменим карточки[119]. Хорошо.

Провел заседание Спецкомитета. Все считают, виден свет в конце туннеля. Но слабый свет. Плохо с заводом № 817. А там освоения более 1 миллиарда рублей. Надо ускорить, без плутония ничего не будет. Буду ставить Бориса[120]. Надо вызвать в Москву. Дела много, людей мало.

Заедаются чиновники. Этот му…ак Егоров4 решил открепить от Кремлевки моих академиков5, даже Игоря6 и старика Хлопина7. Своих бл…дей они лечат, а кто нужен стране, нет. Хорошо, что я не пользуюсь этой конторой. Еще и залечат сволочи.

Сколько развелось сволочей. Перестрелять бы, но сволочь и муд…к, это не уголовное преступление, статьи нет. А выгнать всех к еб…ной матери не получается. Вроде был человек, работал, выдвинули, а он разложился. Тот же Егоров мой ровесник. Хреновые дела. Но своих академиков я в обиду не дам2.

В разгар «атомных» работ будущая «невинная жертва сталинского террора» Егоров хотел открепить от кремлёвской поликлиники всех ведущих учёных атомной проблемы, прикреплённых к ЛСУК по указанию Л.П. Берии. Будущий фактически палач А.А. Жданова (летом 1948 года), Егоров в декабре 1947 года отказывал в квалифицированном медицинском обслуживании академикам И.В. Курчатову, С.Л. Соболеву, А.И. Алиханову, Н.Н. Семёнову,

В.Г. Хлопину, членкорам И.К. Кикоину, Ю.Б. Харитону, Л.А. Арцимовичу, А.П. Александрову.

26 декабря 1947 года В.А. Махнев обратился к Л.П. Берии по вопросу о восстановлении учёных в праве пользоваться услугами ЛСУК. В тот же день Берия лично адресовался к секретарю И.В. Сталина А.Н. Поскрёбышеву с просьбой «сохранить за… учеными право пользования Кремлёвской поликлиникой».

Такое отношение к людям было для Л.П. Берии вообще характерно. В1946 году И.В. Курчатов доложил ему о необходимости предоставления полуторамесячного отпуска для Ю.Б. Харитона в связи с ухудшением здоровья последнего. В августе 1946 года Берия дал согласие, наложив резолюцию: «Гг. Чадаеву и Бусалову. Обеспечить всем необходимым. Л. Берия. 12/VIII».

Другой пример. 18 июля 1951 годаА.П. Завенягин обратился к Л.П. Берии с просьбой о предоставлении отпусков И.Е. Тамму (с 1 августа по 10 сентября) и А.Д. Сахарову (с 1 сентября по 10 октября) с правом выезда на Черноморское побережье Кавказа. Уже 23 июля Берия накладывает на за-писку Завенягина резолюцию: «Согласен. Обеспечить (подчёркнуто дважды. — С.К.) необходимым лечением».

Знал ведь опытный Лаврентий Павлович, что без такого его распоряжения двух выдающихся, но лично скромных учёных могут в отпуск-то отпустить, а вот путёвки в хороший санаторий могут и «замотать».

1948 год

20/1-48

Год начался как было в войну. То в Совмине, то у Кобы. Само собой Спецкомитет. Вопросы идут потоком, и так день за днем. Если не подобрал людей, все, начинаешь зашиваться. Теперь у всех на первом месте экономика, а у меня все сразу на первом месте. Считается, половину времени я должен заниматься Ураном. А я одну половину Ураном, другую половину нефтью, третью половину строительством, а четвертую половину всем остальным. Даже культурой.

До войны наша внешняя политика была простой. Все страны были чужими. Теперь целый пояс своих, но не всегда разберешь, свои или в бок смотрят. Раньше у Кобы были иностранцы только из Коминтерна, а сейчас идут косяком по государственным делам. И товарищи, и господа.

Коба занимается ими сам и привлекает только Вячеслава. У меня все равно времени не хватило бы, а все равно обидно. Кобе сказал в Сочи, что я и с иностранцами могу, он посмотрел, говорит: «Ты не дипломат. Мне говорят, материшься много».

Я говорю: «Не много. И если матерюсь, так со своими. А с чужими я буду вежливо».

Он говорит: «Хватит вежливого Молотштейна. Он даже чересчур бывает вежливый».

12/11-48

Коба злится. Снова неполадки с югославами. Сейчас они в Москве, тут же болгары[121]. Единства нет, а просто горлом не возьмешь. Коба сдерживается, но сегодня рассказывал и не сдержался.

Большая политика, большие нервы.

По Сверхбомбе идут материалы разведки. Нет еще Бомбы, а надо думать о Сверхбомбе. Можно ох…еть.

Полностью готов проэкт Постановления по Волгодонскому Водному Пути. Направляю Кобе. Строить будет Жук2. Но сказал ему, что другие работы с него не снимаем. Старый кадр, а работает как молодой. Закваска тридцатых годов.

Теперь часто собираемся у Кобы по реактивным снарядам и реактивной авиации. Реактивная авиация очень нужна. Англичане уже добились хороших результатов. Надо усилить. По реактивным снарядам пока больших успехов нет, больше взрываются, чем летают. Немецкие прототипы не удовлетворяют.

Георгий[122] не может вести дело самостоятельно, приходится влезать и здесь. По моему Спецкомитету он все делает со мной, и по своему Комитету тоже все делает со мной. Не может опереться на людей по-настоящему. Лучше бы отдать Устинову[123].

На совещании у Кобы понравился Королев[124]. Надо пригласить к себе, поговорить подробнее.

Очень подвел Борис[125]. Придется вызывать в Москву и разбираться[126]. Очень не ко времени. Он мне нужен там, на Урале, дело он хорошо продвинул. Придется вмешиваться. Тут и Абакумов[127] хочет выслужиться, и Вознесенскому[128] невтерпеж. С чего бы? Может, у него были с Борисом конфликты в войну или позже?[129]

Первое апреля. Говорят, день дурака. Значит, большой праздник У нас дураков хватает. Вчера Коба собирал творческую интеллигенцию. Как раз к празднику.

Весь вечер 1 апреля просидел у Кобы. Начали с Виктора[130], он занял пять минут, написал уже вторую записку в ЦК по еврейскому комитету. Сплошные фразы. Сионизм, проповедь национализма. Коба спрашивает: Ваши предложения?