Рудольф Нуреев - Мария Баганова Страница 10

Во многом это было правдой: проблемы у Нуреева были. Это в школе в Уфе он был лучшим. Самородком! Там юношей, желающих танцевать, было немного, поэтому учителя уделяли ему много внимания. А здесь он оказался среди тех, кто начал учиться раньше и танцевал лучше него. Сам Нуреев признавал, что поначалу стоял «в конце палки», иными словами в конце балетного станка. А по неписаным правилам в центре станка, то есть ближе к учителю, стояли самые перспективные ученики, а по краям – те, у кого мало шансов.

Даже внимательный Пушкин поначалу отнесся к Нурееву с осторожностью и, как казалось юноше, редко смотрел в его сторону: Нуреев считался кандидатом на вылет. Он вспоминал, что однажды другие ученики даже подвели его к зеркалу со словами:

– Посмотри на себя, Нуреев… Ты же никогда не сможешь танцевать. Ты просто не создан для этого. У тебя ничего нет, ни школы, ни техники. Как у тебя хватает нахальства заниматься с нами в 8-м классе?

Выговор не охладил стремления Нуреева танцевать. Напротив – он стал заниматься с удвоенной силой!

«Каторга в цветах» – так назвала балетное искусство острая на язык Фаина Георгиевна Раневская. Очень точное определение: балетным приходится невероятно много работать, менять свое тело, превозмогая боль и усталость. Прошел через это и Нуреев.

Он был очень умным человеком и прекрасно сознавал свои недостатки. Мог казаться лентяем и выскочкой, но на самом деле он был трудоголиком, который много и усердно работал.

Сам Рудольф считал, что у него коротковаты ноги. Сомнительное утверждение, так как в течение веков взгляды на идеальные пропорции мужского тела менялись. Древний грек, пожалуй, счел бы его ноги не то что не короткими, но даже немного длинноватыми. Но в середине XX века в моде были другие стандарты.

Да, видя его более поздние выступления и фотографии, трудно в это поверить, но в годы ученичества фигура Нуреева действительно считалась далекой от балетного совершенства. Однако именно эти якобы коротковатые ноги и стали фактором прогресса для молодого Нуреева! В то время мужскому балетному танцу была свойственна солидность, приземленность, нарочитая мужественность. Но Нуреев на эту роль не годился: он был физически плохо развит: сказывалось голодное детство. Поэтому во время репетиций он использовал грузы, как легкоатлет, чтобы лучше натренировать мышцы.

Желая, чтобы ноги казались длиннее, он упрямо поднимался на высокие полупальцы, почти как балерина на пуанты. Мало того, он почти единственный из танцовщиков-мужчин изучал приемы женского танца и практиковал растяжку, подчас устраивая соревнования с одноклассницами.

Сейчас многие танцовщики-мужчины исполняют женские партии. Пожалуй, никто уже и не удивится, увидев танцовщика в балетной пачке и на пуантах. Ведь это сцена! Настоящий артист может использовать разные приемы. Но в те годы подобное шокировало.

Шокировало и то, что Нуреев много внимания уделял балетным костюмам: придумывал фасоны с завышенной талией, играл с цветом… По мнению людей пятидесятых, это было совсем не мужским занятием.

Александр Иванович Пушкин поначалу относился к Нурееву настороженно и далеко не всегда поощрял своего ученика. В 1956 году он отказался включить его в ученический спектакль, считая, что он к этому еще не готов. Однако строптивый Рудольф продемонстрировал Пушкину блестяще исполненную мужскую вариацию из балета «Эсмеральда». Педагог признал свою неправоту, и Нуреев выступил в концерте.

Постепенно отношение Пушкина к Нурееву изменилось, и он признал в нем незаурядный талант. Хотя претензий к нему было много – в основном дисциплинарные.

Нуреев игнорировал распорядок дня, принятый в училище, – он делал то, что хотел. Никогда не пропуская занятий танцами, он частенько прогуливал общеобразовательные предметы, исчезал из училища по вечерам, что запрещалось правилами. Его тяжелый строптивый характер проявлялся в общении со сверстниками, с учителями… Если Нуреев уважал кого-то, то он относился к этому человеку с пиететом, но если он считал кого-то недостаточно талантливым, то не считал нужным скрывать это. Неудивительно, что большинство однокурсников и преподавателей относились к нему с настороженной неприязнью.

Когда в очередной раз встал вопрос об исключении Нуреева из училища, очень спокойный, выдержанный Пушкин нашел тот единственный аргумент, который перевесил все упреки в заносчивости, в упрямстве, в недисциплинированности, – незаурядный талант Нуреева. Да, заявил Пушкин, исключив дерзкого Рудольфа училище может решить многие вопросы, связанные с дисциплиной, но, возможно, мир потеряет великого танцовщика. Что важнее? Аргумент возымел силу, и Рудольфа оставили в училище.

Нуреев впоследствии с благодарностью вспоминал своего преподавателя: «Он наполнял душу волнением, тягой к танцу».

Александр Иванович был его единственным по-настоящему близким человеком в училище, которого он любил и уважал как никого другого. Когда Нуреев должен был окончить девятый класс и покинуть училище, Пушкин, несмотря на стремление Рудольфа начать самостоятельную карьеру, убедил его остаться еще на год и продолжить обучение.

На какое-то время Александр Иванович заменил Рудольфу отца: одно время Нуреев даже жил в квартире у Пушкина. Завистники и сплетники сочиняли, что у Нуреева роман то ли с супругой Александра Ивановича – жизнерадостной Ксенией Юргенсон, тоже в прошлом балериной, то ли с ним самим… Недоброжелатели давно обратили внимание на холодность, которую проявлял в целом темпераментный Нуреев по отношению к женскому полу. Сам же он всегда, даже после смерти своего учителя, утверждал, что их отношения были отношениями именно между учителем и учеником – и ничем большим.

Бегство Нуреева за рубеж принесло Александру Ивановичу много неприятностей: ему пришлось неоднократно давать объяснительные показания о своем бывшем ученике в КГБ. Именно тогда у него стало барахлить сердце, что привело к его безвременной кончине: 20 марта 1970 года у Александра Ивановича на улице случился сердечный приступ. И когда, упав, он просил прохожих о помощи, слышал упреки в том, что он пьян. Ведь на вопрос, как его зовут, он отвечал:

– Александр Пушкин…

Старое и новое

1950-е годы были временем перемен!

Славу Кировского театра в советские времена составили замечательные, даже великие балетные танцовщики: Галина Уланова и Константин Сергеев, Наталия Сахновская и Роберт Гербек… Многие из них не уехали из города даже во время блокады, и невзирая на голод и холод, продолжали выступать. Это были мужественные, несгибаемые люди. Они много пережили, перестрадали и выработали определенный стиль – технически безупречный, академический, элитарный. Было бы чудовищной неправдой сказать, что старый советский балет был лишен чувств. Конечно, это было не так, спектакли Кировского были порой исполнены драматизма. Но все эти чувства отцензурированы, выверены столь же строго, как передовицы в газете.

Но времена изменились,