Борис Венков - В боях за Карпаты Страница 10

Где и как это было?

В предгорьях древних Карпат раскинулся живописный, утопаю­щий в буйной зелени Станислав. Недалеко от него, на окраине с. Волчинца, занимала боевой порядок 2-я батарея 227-го отдельного зе­нитного артиллерийского дивизиона под командованием лейтенанта А. А. Муравьева. Остальные батареи в канун войны вместе со штабом дивизиона выехали на полигон, на боевые стрельбы.

—  Прикрытие города,— приказал Муравьеву командир дивизиона перед  отъездом,— возлагается  на  вас.  Других  зенитных  средств не остается.— Немного помолчав,  майор  добавил: — Будьте  готовы  ко всему. Международная обстановка сложная.

—   Есть! — ответил лейтенант.

Молодой офицер, только месяц назад назначенный командиром ба­тареи, остро чувствовал ответственность, возложенную на него. К этому прибавилось какое-то тревожное беспокойство. Чтобы заглу­шить его, Муравьев полностью отдался работе, боевой подготовке ба­тареи.

В напряженных занятиях проходили дни. Занимались с рассвета дотемна. За день все сильно уставали, но результаты радовали: рас­четы действовали быстро, слаженно, уверенно.

Орудия и приборы располагались в хорошо оборудованных и за­маскированных окопах. Рядом, в сельских хатах, жили бойцы и ко­мандиры. Половина из них постоянно дежурила у пушек и при­боров.

Меры по обеспечению постоянной боевой готовности оказались не напрасными. Участились случаи нарушения нашей границы немецки­ми самолетами. 21 июня над городом появилось несколько самолетов ФВ-89. Муравьев объявил боевую тревогу. Но на КП приказали огня не открывать.

Незаметно наступила короткая июньская ночь. Душный воздух был насыщен пряным ароматом трав. Утомленные за день батарей­цы уснули крепким сном. Время приближалось к рассвету. По лощи­нам потянулся туман, обильная роса покрывала одежду, оружие, при­боры. Стало зябко, и дежурные красноармейцы плотнее запахнули шинели.

Муравьев лег позже других — у командира всегда больше дел,— но долго не мог уснуть. И только забылся, как вдруг — тре­вога.

На ходу застегивая ремни, он побежал к наблюдательному пункту. Обгоняя друг друга, красноармейцы бросились занимать свои места у орудий. Послышались торопливые доклады:

—   Первое орудие готово!

—  Третье — готово!

—   Приборное отделение готово!

И почти сразу стали поступать тревожные сообщения с постов на­блюдения:

—   Большие группы немецких самолетов нарушили границу.

—  Над Стрыем сильный воздушный бой.

—   Над Черновцами воздушный бой.

Батарейцы тревожно вслушивались в донесения. Молчание нару­шил наводчик ефрейтор В. Ковалев:

—  Товарищ лейтенант, это война?

Муравьев замешкался с ответом. Никто еще не произносил это зло­вещее слово.

—   Да, война! — наконец сказал он.

Услышав тревожное слово «война!», артиллеристы заговорили на­перебой.

—   У, гады! — выругался ефрейтор П. Малоног.

—  Ничего,   мы   им   еще   покажем! — сдвинув   выгоревшие   брови, сказал старший сержант А. Кузьменков, награжденный значком «От­личник Красной Армии».

Разведчик-наблюдатель  красноармеец Г.  Кириленко доложил:

—   Слышу шум моторов!

—   Усилить     наблюдение! — приказал     Муравьев,     рассматривая в бинокль безоблачное небо.

С юго-востока над горизонтом показались девять точек. Сразу труд­но было определить, что это за самолеты, на какой высоте и с какой скоростью идут. Но разведчики и прибористы были хорошо натрени­рованы и четко докладывали исходные данные. В направлении бата­реи сомкнутым строем шли девять самолетов «юнкерс-88». Залетав­шие накануне фашистские воздушные разведчики так и не смогли обнаружить огневую позицию батареи. Теперь летчикам казалось, что со стороны солнца они безнаказанно проникнут к городу и аэро­дрому. Но не тут-то было. Батарея А. А. Муравьева изготовилась к ведению огня.

— Огонь! — скомандовал Муравьев, когда передние самолеты с черными крестами на бортах вошли в зону огня батареи. Раздались первые залпы. Вокруг самолетов закудрявились облачка разрывов. Снаряд, выпущенный орудием старшего сержанта комсомольца Кузь­менкова, разорвался у самолета. «Юнкерс» резко накренился и пошел к земле, оставляя за собой длинный черный шлейф. В небе вспыхну­ли купола парашютов.

Артиллеристы оживились, смахнули пот с возбужденных лиц.

Но другие самолеты, не меняя курса, продолжали идти в сторону города. Два «юнкерса», отделившись от строя, развернулись и начали пикировать на батарею.

Вздыбилась земля, от пулеметных очередей поднимались фонтаны пыли, визжали осколки... Появились первые раненые. Но огонь бата­реи не ослабевал. Артиллеристы с ожесточением посылали снаряд за снарядом в пикировавшие самолеты. И вот еще один бомбардиров­щик врезался в землю.

Два сбитых самолета в первый час войны!

Вскоре батарея сменила огневую позицию и в течение последую­щих семи дней сбила еще пять самолетов врага. За эти бои лейтенант А. А. Муравьев был удостоен первой правительственной награды — ордена Красной Звезды. Орденами и медалями были награждены старший сержант Кузьменков, ефрейтор Малоног и другие бата­рейцы.

Вместе с частями действующей армии зенитная батарея лейтенанта А. А. Муравьева отходила на восток... В районе Чорткова ей при­шлось вступить в бой с колонной немецких танков и подбить два из них. В боях за Киев, Полтаву, Харьков и Воронеж батарея уничтожи­ла еще 11 вражеских самолетов. Грудь отважного офицера Муравьева украсил орден боевого Красного Знамени. День Победы зенитчики встретили в Германии.

А. А. Муравьев закончил войну майором, командиром отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. Демобилизовавшись, Алексей Алексеевич поселился в Станиславе, в городе, который защищал от ненавистного врага в первый день войны.

В НЕБЕ НАД ГАЛИЧЕМ

Воздушный таран! Это прием борьбы безгранично смелых и мужест­венных. Впервые таранный удар применил в 1914 году русский лет­чик Петр Нестеров в воздушном бою близ Львова. Этот подвиг в пер­вый день Великой Отечественной войны повторил младший лейтенант Леонид Бутелин в Прикарпатье, в небе над Галичем.

В одну из летних ночей, когда авиаторы крепко спали, над лагерем прозвучала команда:

—   Боевая тревога!

На аэродроме все пришло в движение. Вмиг надев гимнастерку и застегивая ее на ходу, Бутелин побежал к самолету. Возле стоян­ки Леонида догнал запыхавшийся Владимир Ардашников, земляк и друг: