Глеб Скороходов - Алла и Рождество Страница 10

Тут есть одна интересная деталь, характеризующая права автора «авторской программы». Все наши съемки на Кадашевской набережной, в зале Театра эстрады, куда нас пустил его директор Хазанов совершенно бесплатно, даже не попросив оплатить по крайне мере расход электричества, все, на что мы ухлопали целую съемочную смену, не вошло в окончательный вариант «Встреч-89».

— Почему? — спросил я редакторов.

— Мы не нашли тех песен, что пела тогда Пугачева, — объяснили мне и пообещали: — Как только найдем, обязательно все восстановим.

Но ничего так и не восстановили.

— Сам виноват, — сказали мне друзья. — Нужно было перед сдачей в эфир посмотреть передачу еще раз.

Они правы. Оправдание у меня одно: в том напряжении, в котором шла работа над программами «Встреч», было не до этого.

Во всяком случае, мне тогда стала особенно понятна обстановка, что сложилась перед самой премьерой первых «Рождественских встреч», когда Алла решила все переделать, переверстать всю программу,

Накануне — бессонная ночь. Алла мучилась. Она давно чувствовала: в последовательности, предложенной сценарием, есть что-то принципиально неверное. Сначала песни, танцы, в том числе и веселые, а в заключение — серьезный разговор о вещах вовсе не веселых.

И на следующий день убедилась: все правильно, только в таком, обратном порядке спектакль и имеет право на существование. И действовала при этом жестко. От некоторых номеров вовсе отказалась. Не из-за хронометража. Они не соответствовали общему замыслу, выпадали из него.

Те «Рождественские встречи» 1989 года начинались с увертюры к рок-опере Эндрю Ллойда Вебера «Иисус Христос — суперзвезда». Затем Юрий Николаев читал рождественские стихи, и Алла пела свой монолог. Для нее Рождество — и праздник, и рубеж года, и время подведения итогов. В песнях она хотела рассказать, что произошло с ней, с нами, со мной, с ее друзьями. Она пела:

Уж сколько их упало в эту бездну,Разверстую вдали.Настанет день, когда и я исчезнуС поверхности земли.К вам всем, что мне, ни в чем не знавшей меры,Чужие и свои,Я обращаюсь с требованием верыИ с просьбой о любви.

Праздник Рождества Христова и современная политика или непредсказуемые события — что может быть дальше! Но участники «Встреч» не могли пройти мимо проблем, которые волновали всех, и их тоже. Бессмысленные войны, рукотворные и стихийные катастрофы. Умолчать о них, оставивших не одну зарубку в сердце и памяти?

И если кто-то скептически замечал: «Зачем такая актуализация религиозного торжества?! Не туда вы тянете эстраду!» — Алла не боялась этого, на все шла с открытым забралом.

И еще одно, оставшееся только за кулисами. Никто из тех, кто выходил на сцену «Олимпийского», ни о чем не просил, ничего не предлагал. Они сами решили весь сбор от своих выступлений перечислить в фонд пострадавших от катастроф того года.

Звучала трагическая песня об Афганистане, на экране шли кадры хроники, и в наступившей тишине Алла обращалась к залу:

— Все мы просим вас, дорогие наши гости, почтить память тех, кого нет с нами, кто остался лежать под чужим солнцем Афганистана, кто сгорел в пожаре Чернобыля. Почтить память десятков тысяч жертв катастрофы в Армении.

Зал встает. Заупокойная, поминальный звон колоколов. И песня:

Живем мы недолго. Давайте любитьИ радовать дружбой друг друга.Нам незачем наши сердца холодить,И так уж на улице вьюга...

Не припомню на эстраде другого такого эмоционально сильного эпизода...

Программа первых «Встреч» включала немало новых, никому не известных имен. Впрочем, и те артисты, которых зрители знали, у Пугачевой предстали по-новому. Тут есть одна особенность. Стали уже привычными концерты, на которых звезда выпускает перед своим выходом малоизвестного артиста или группу. Для «разогрева». Они ничем звезде не грозят, конкуренции не составят, спели — и до свиданья. Ничего подобного на «Встречах» не было. Алла даже подавала каждого начинающего как личность, достойную внимания. Иногда шутливо, иногда чуть высокопарно, но всегда с уважением.

— Человек с болгарской фамилией, но русской душой! — объявляла она выступление Филиппа Киркорова, делавшего на эстраде первые шаги. Ольгу Кормухину, рок-певицу, широко известную в узких кругах и никогда не выступавшую на телевидении, Алла представляла как мастера рок-н-рольного пения, завсегдатая самых престижных концертов. Разумеется, такое отношение не вызывало ни у кого ни возражений, ни зависти.

Хотя без историй порой не обходилось. Киркоров вспоминает: «С Ольгой Кормухиной у меня на первых порах случился конфликт. Она ненавидела поп-музыку, но Алле безумно нравилась. Я до сих пор не могу понять, почему в „Рождественских встречах“ она привечает тех или иных исполнителей. Но в тот момент Кормухина меня бесила страшно, она издевалась над моей песней „Не смотри ты на часы, а смотри ты на меня“, вела себя вызывающе: „Кроме рок-н-ролла никакой музыки нет!“

Я помню, мы с ней за кулисами так сцепились, что нас даже разнимали. Я защищал свое, она свое. Я ей говорил: «Ты не баба, ты — мужик в юбке, так женщины себя не ведут!» Ну не мог я принять ее жесткую манеру. У меня свои принципы, для меня женщина — Алла Пугачева, Алсу, Дайяна Росс.

Но спустя годы я увидел в Кормухиной великую рок-певицу с обалденным голосом и талантом. Каждый человек защищает дело, которому он себя посвятил, но это понимаешь только с годами, с опытом. В «Рождественских встречах» Алла раскрывала человека, давала нам возможность дружить и конфликтовать порою».

Ольга Кормухина спела в первых встречах несколько песен, в том числе и свой хит:

Где ты, мой сон, светлый сон,Мною забытый давно?...

Мы пытались разыскать ее, пригласить к микрофону, но ее жизненные обстоятельства изменились: она больше не выступает на эстраде, стала послушницей в монастыре и поет в церковном хоре.

Заканчивала «Встречи», конечно, сама Пугачева. Перед песней «В родном краю стою я на краю» она обратилась к зрителям:

— Тяжелое время сейчас. Да, собственно, ни одно поколение не могло сказать про свое время, что оно было легким. Признаемся: мы растем и развиваемся в интересное время. Но тоже тяжелое. Самое главное, мне кажется, нужно понять: нам предстоит не то чтобы перестроить, нам предстоит построить новое и восстановить то, что мы когда-то разрушили. И на земле, и в себе, в своем душевном, человеческом храме, и пусть этому никто не мешает — ни злоба, ни клевета, ни рвущиеся к власти. Никто...

Мне вспомнился разговор в доме у Пугачевой. Мы ужинали, и я спросил ее: