Секретов не будет - Илья Миронович Шатуновский Страница 10

Но стрелка сейчас не интересовала земля. Он беспокойно шарил глазами по небу, надеясь отыскать грибок второго парашюта. Но парашюта не было.

«Дело дрянь, — подумал стрелок. — Значит, погиб командир, не успел прыгнуть».

В воздухе то там, то сям плыли белые облачка разрывов — свидетели недавнего боя. Восходящий поток играл стайкой листовок и нес куда-то далеко-далеко через весь город. Контуры трех штурмовиков таяли у дымчатой кромки горизонта. Шестеро летчиков уже вышли из-под вражеского обстрела, и крепкие крылья непораненных машин уносили их все ближе к теплу аэродромных землянок, к своим. Кто-то из стрелков выпустил красную ракету. Ее огненный след протянутой для прощания рукой прочертил небо. «Наверно, ребята посылают мне привет», — подумал парашютист, и в это время пулеметная трасса прошла над головою. Нет, это не были шальные, случайные пули. Сомнений быть не могло: земля целилась в парашютиста.

Это была дикая, звериная забава — стрелять по подвешенному в небе человеку, который совсем не может защититься, ответить выстрелом на выстрел, спрятаться в укрытие. И чем ниже спускался купол парашюта, тем больше неприятельских солдат включалось в эту дьявольскую игру.

«Почему же они никак не попадают?» — удивился стрелок.

И вдруг небо потемнело, раскололась земля, ужасная боль пронзила голову, грудь, все тело. Он хотел схватить ртом воздух и не смог. «Все-таки живым они меня не возьмут!» — это было все, что успел подумать стрелок.

А вражеские солдаты, еще не веря, что человек мертв, палили из автоматов, из винтовок, из пулеметов. Теперь даже слепой мог попасть в бездыханное тело, привязанное навсегда к стропам парашюта.

Миллионному городу было стыдно, что он насмерть перепугался человека, предложившего ему мир.

Город мстил за страх…

1973 г.

БОЙЦЫ ВСТРЕЧАЮТСЯ СНОВА

Мы едем в Польскую Народную Республику… Наши друзья за Бугом пригласили триста советских ветеранов войны побывать на месте былых сражений, вспомнить старое, пережитое.

Где же теперь мои друзья-однополчане, мои товарищи по оружию, герои Наревского и Сандомирского плацдармов, участники штурма Варшавы, освободители Щецина и Вроцлава, солдаты, которых не раз приветствовала Москва огнями победных салютов? Где сейчас бесстрашные украинские и белорусские партизаны, которые бок о бок с польскими патриотами громили фашистские полки в Липских и Яновских лесах? Чем ныне заполнены дни бывших узников Майданека и Освенцима, которых не согнули пытки, не сломил голод и зловещий пепел крематориев не заставил забыть о человеческом достоинстве?

Отыскать ветеранов не составляло особого труда. Люди это заметные, видные. Нет, не былыми заслугами живут герои войны. Первые в бою, они стали первыми и в труде. Капитан запаса А. Е. Смирнов, получивший звание Героя Советского Союза в боях на Одере, теперь начальник конструкторского бюро в научно-исследовательском институте, лауреат Государственной премии. Ефим Маневич, комсомольский работник гвардейской дивизии, прошедший славный путь от стен Москвы до камней Берлина, теперь доктор экономических наук. Бывший командир эскадрильи А. Ф. Михайлов работает бригадиром передового совхоза. Давно не командует артиллерийской батареей капитан Н. Д. Могильный: артиллерист стал преподавателем математики. Плавит сталь бывший разведчик А. Н. Петренко. Делает мебель бывший пулеметчик М. Н. Васин. Лечит людей врач Н. Ф. Харламова, перенесшая все ужасы Освенцима…

И вот когда все эти люди встретились на Белорусском вокзале столицы, чтобы занять места в «Поезде дружбы», точно по иронии судьбы в один из городов Западной Германии слетелись на свое сборище ветераны иной армии. Это были недобитые оберсты, гауптманы, фельдфебели и унтер-офицеры, едва унесшие ноги из-под Ленинграда и Курска, Варшавы и Гданьска. И весь этот сброд, смердящий трупным ядом, выстроился в колонны и под треск барабанов принялся горланить: «Померания принадлежит нам!», «Мы хотим назад в Судеты!», «Берлин — Штеттин — всего 135 километров!».

Я прошелся по вагону и прислушался, о чем в этот поздний час говорят ветераны, неожиданно собравшиеся вместе спустя много лет после окончания войны. Нет, никто из них не призывал к захватам чужих земель, и никто не измерял расстояние по карте от границы и до границы. Сквозь огонь войны наши герои бережно пронесли самую дорогую мечту — мечту о мире.

И вот сейчас, когда там, на Западе, юродствовали политические мертвецы, в «Поезде дружбы» наши ветераны, неторопливо попыхивая сигаретами, рассуждали о сугубо мирных делах: об урожае, о работе, об успехах детей и внучат…

Мой сосед по купе Андрей Иванович Никулин, на широкой груди которого едва уместились боевые ордена, никогда не мечтал о военной карьере. Он родился в семье потомственных ткачей Морозовской мануфактуры и думал стать ткачом, как его отец и дед. И вовсе не потому, что ему захотелось повоевать, совсем юным парнишкой в семнадцатом году записался в Красную гвардию. Он взял винтовку и отправился на баррикады, потому что кадеты и юнкера выступили против власти рабочих.

Андрею Ивановичу пришлось учиться не на мастера, а на красного командира. Курсанту объединенной военной школы имени ВЦИК Советов Андрею Никулину выпала великая честь: он стоял в Кремле на посту № 27 у квартиры Владимира Ильича Ленина. Не раз ему доводилось беседовать с великим вождем. Он охранял Ленина на конгрессах Коминтерна, на съездах партии. А потом снова фронт, борьба с бандами, подавление кулацких мятежей.

Так и не удалось Андрею Ивановичу вернуться к станку. То у западных, то у восточных границ нашей Родины начинало подозрительно пахнуть порохом. И потомственный ткач Никулин стоял на боевом посту.

О своем участии в освобождении Польши генерал Никулин рассказывает кратко:

— Командовал танковым соединением. Танкисты форсировали Вислу и, смяв фашистскую оборону, ворвались в Варшаву. Войну закончили в Берлине. Вот, пожалуй, и все…

Я гляжу на славного советского генерала и думаю: отчего так скромны победители и почему петушатся те, кому мирные люди — ткач Никулин, учитель Могильный, столяр Васин и инженер Смирнов, в суровую годину ставшие солдатами, — всыпали по первое число?

На следующее утро я еще раз подумал о том, как нехвастливы настоящие люди, прошедшие сквозь огонь. Я сидел и читал ответы на анкету, которую провела редколлегия стенной газеты «Поезда дружбы». На первый вопрос: «Расскажите о своем участии в боях за освобождение Польши» — ветераны отвечали односложно: «Был командиром авиазвена», «На польской земле сражался в партизанском отряде», «Форсировал Вислу», «Дрался под Варшавой».

Зато на второй вопрос ветераны отвечали очень подробно. Этот вопрос анкеты был поставлен так: «Есть ли у вас друзья в Польше?» И триста ветеранов сказали: «Да, есть!»

«Первым населенным пунктом на территории Польши, куда мы пришли, была пограничная станция Тересполь. Навстречу нашим бойцам вышли крестьянки и поили молоком. Хотелось бы