Роберт Маккрам - Жизнь Вудхауза. Фрагменты книги Страница 10

Конечно же, Вудхауз не разглашает семейную тайну. В автобиографии, лаконично описывая последний год учебы в Далвиче, он пишет: «В школьные дни мое будущее всегда было неопределенным. На вопрос ‘Кем же станет наш мальчик?’ каждый день звучал новый ответ». Обычно он находил утешение в работе и готовился к экзамену на стипендию с поразительной целеустремленностью. «Весь последний триместр в Далвиче, — вспоминал он, — я вскакивал с постели ровно в пять утра, съедал пару крекеров и принимался корпеть над Гомером и Фукидидом». Затем последовал удар. «Как раз когда приближалось время экзамена, — писал он, — рупия снова выкинула штуку, и мой отец посчитал, что два сына в Оксфорде — это одним сыном больше, чем сможет потянуть его кошелек. Итак, Ученье вытянуло несчастливый билет, и я достался Коммерции».

Отголосок потрясения, которое испытал Вудхауз, звучит в одной из сцен романа 1910 года «Псмит в Сити». Отец героя, Майка Джексона, вызывает его в кабинет. Следует неловкий диалог, и вот отец Майка сообщает дурные вести:

Майк недоуменно уставился на отца. Смысл этих слов мог быть только один: он не поступит в университет. Но почему? Что произошло? <…>

— Разве я не поеду в Кембридж, отец? — еле выговорил Майк.

— Боюсь, что нет, Майк. <…> Не стану входить в подробности <…>, но со времени твоего отъезда я потерял огромную сумму денег. Такую огромную, что нам придется экономить во всем. <…> Вы же с Бобом, боюсь, должны будете сами зарабатывать себе на жизнь. Знаю, какое это страшное разочарование для тебя, старина…

— Да ничего, — сказал Майк хрипло. У него словно что-то застряло в горле, мешало говорить.

— Будь хоть какая-то возможность…

— Да нет, отец, все нормально. Нет, правда. Я ничуть не разочарован. Для тебя ведь жуткая неудача потерять столько…[26]

Используя свои гонконгские связи, Эрнест Вудхауз устроил сына в отделение Шанхайско-Гонконгского банка в Сити (на жаргоне служащих — «Шайки-Гонки»), на Ломбард-стрит. «Я не хотел там работать, — говорил Вудхауз позже, — но мне выкрутили руки». И больше ни одного упрека отцу или брату. Но в его книгах можно найти несомненные доказательства того, что он глубоко переживал конец «блаженства». В романе «Псмит в Сити» Майк Джексон рассматривает школьную спортплощадку недалеко от ужасной квартиры, которую снял на Акация-роуд в Далвиче:

Он сел на скамью возле второго столба с доской для ведения счета и посмотрел через поле на павильон. Впервые за этот день он испытал настоящую ностальгию. <…> Часы на башенке центрального корпуса снова и снова отбивали четверти, но Майк все сидел и думал. Было уже совсем поздно, когда он встал и поплелся к Акация-роуд. Он чувствовал, что окоченел, окостенел и очень несчастен[27].

В переписке с Джимми Джорджем Вудхауз не проявляет подобной жалости к себе, а прямо заявляет, что решил добиться успеха. «У меня 2 года на то, чтобы утвердиться [нрзб] на вершине литературной славы… Будем надеяться, что и денежки потекут».

На самом деле, денежки уже текли. Вудхауз всерьез решил стать писателем еще в Далвиче. В феврале 1900 года, выиграв премию «Журнала частных школ» — полгинеи за эссе под названием «Некоторые аспекты капитанства в команде», — восемнадцатилетний Вудхауз завел что-то вроде дневника поступлений под заголовком «Деньги за литературный труд». Предварял этот скрупулезный список эпиграф из «Иоланты» У. С. Гилберта:

Я с детства роскоши не знал,Но уверять готов вас непреклонно:Я, право, интеллектуалИ мыслю совершенно нешаблонно.

Юный Плам Вудхауз во многом был обычный мальчик из английской частной школы (застенчив, помешан на спорте, неловок в обращении с девушками, перекормлен античностью), но, приняв решение преуспеть как художник, он нисколько не сомневался в своем будущем. Молчаливый, задумчивый, целеустремленный и сосредоточенный, он был подготовлен к писательской карьере. Его новое отношение к жизни, деятельное и лишенное иллюзий, точно передано в мемуарах: «Думаю, лучше всего пропустить детство и юность и сразу перейти к осени 1900-го».

Перевод Игоря Мокина

Военные годы

«Закуска на пиру судьбы» (1940)

Юноши, начинающие строить жизнь, нередко спрашивают меня, как бы им попасть в концентрационный лагерь? Для этого, говорю я, существуют разные приемы. Я лично воспользовался таким: покупаешь виллу в Ле-Туке на побережье Франции — и жди, пока придут немцы. По-моему, этот способ самый верный и самый необременительный. Ты покупаешь виллу, а все остальное делают они[28].

Зима 1940-го выдалась на редкость суровой; это оказалась одна из самых холодных зим за весь XX век. Вудхаузы впали в спячку в Лоу-Вуде[29] и мечтали уехать в Америку. «По-моему, чтобы выехать из Франции, нужно разрешение, — писал Вудхауз Болтону. — Пожалуй, можно было бы полететь „клипером“[30], но у меня на этот счет имеются опасения». Вудхауз так ни разу в жизни и не сядет в самолет, а Европу покинет только в 1947-м.

Во время «странной войны» (или, как говорили французы, drôle de guerre) Ле-Туке в «мертвый сезон» уже не казался тем «необитаемым островом», который так полюбил Вудхауз. В городе стояли французские части, и Вудхауз писал Тауненду, что его вклад в дело войны сводился к устройству «ночлежки для французских офицеров» — в свободной комнате виллы были расквартированы два военных врача. Английские газеты приходили с опозданием на день, в остальном жизнь в Ле-Туке изменилась мало. Этель[31] разъезжала повсюду на своей синей «лянче»; в марте она врезалась в автобус на обледенелом шоссе по пути в Монтрей, но не пострадала. Вместе со своей хорошенькой секретаршей Жаклин, дочерью жившего в тех местах гольфиста-профессионала Артура Гранта, она ездила в предместье Пари-Пляж и приглашала симпатичных британских офицеров на ужин; она воображала, что этим поднимет боевой дух армии. Этель любила быть в центре внимания и вовсе не стеснялась ни с того ни с сего приглашать к себе совершенно незнакомых людей.

Однажды зимним вечером молодой капитан Рекс Кинг-Кларк из 2-го батальона Манчестерского стрелкового полка, стоявшего на франко-бельгийской границе, сидел и отогревался в кафе «Белая звезда» после артиллерийских учений в дюнах; Этель, назвавшись миссис Вудхауз, завела с ним беседу и уговорила поехать с ней в Лоу-Вуд. Вскоре Кинг-Кларк обнаружил, что у нее есть и другие новые друзья. Молодые пилоты «харрикейнов» из 85-й эскадрильи Королевских ВВС, стоявшей в Ле-Туке, регулярно заходили к Вудхаузам на чай, коктейль и импровизированные танцы, а возможно, и ради мимолетной встречи с юной мисс Грант, которая была не прочь, по ее выражению, «попрактиковаться в кокетстве». Кинг-Кларк рассказывал: «Я провел несколько чудесных вечеров в компании летчиков и друзей семьи Вудхаузов» — то есть других британцев, которые оказались вдали от родины и теперь собирались, чтобы запросто пообщаться в Лоу-Вуде, где верховодила Этель, обожавшая праздники. Жаклин Грант вспоминает: «Из решетчатых окон в уютной гостиной видны были сад и дальние дюны, граммофон играл ‘Моим сердцем завладел папаша’, а с пола уже убрали ковер, чтобы потанцевать».