Борис Мандель - Загадки, тайны, память, восхищенье… Страница 10

В нескольких деревнях жители «с почетом» встретили проезжавшее мимо посольство, как следует побив путников камнями, и Альвареш был вынужден прибегнуть к жестоким мерам, приказав рабу ехать на своем муле впереди, чтобы тот первым принял на себя удар возможной засады. Ночью проводники сооружали из колючих кустов завалы для защиты от разбойников. Пересекая как-то лес, путники проехали под гниющими головами восьми сотен казненных мятежников, что свисали с ветвей подобно причудливым яблокам. Становилось ясно, что царство пресвитера Иоанна было местом, где кипели страсти и легко проливалась кровь. Отец Альвареш хотел изучить веру пресвитера Иоанна, а оказался кем-то вроде изгоя… Ничего не узнал, ничего, видимо, не понял, увидел многое, но не то, что хотел, и оценить не смог а уж познать истину об Иоанне… Куда там!

Да, так много всего есть на свете, что никогда не откроется нам, и никакие свидетельства не помогут, и крест как один из символов христианства тоже не разгадывает загадки африканского царя из далекого полумистического прошлого… Кончается Средневековье! И только вот тревожит воображение удивительная история произошла с испанским мореплавателем Менданьей де Нейрой. В 1568 году он открыл и дал название Соломоновым островам в Тихом океане. И больше всего де Нейру и его товарищей поразило то, что аборигены охотно меняли золотые слитки в виде маленьких крестиков на стеклянные бусы, а многие аборигены даже носили такие крестики на шеях. Добиться внятного ответа на вопрос о природе подобного явления испанцы не смогли, но в глубине одного из островов обнаружили весьма древний, по их признанию, крест, высеченный из цельного камня! И подобного рода истории зафиксированы в отчетах миссионеров многократно. Да, украшен крестом один из идолов на острове Пасхи, деревянным крестом отгоняли злых духов австралийские шаманы, крест считался животворящим символом у индейских племен обеих Америк. Правда, средневековых колонизаторов больше интересовали серебро и золото, чем сказания вновь открытых народов. Но само по себе предание о некоем великом человеке, то ли умершем на кресте, то ли внедрившем крест в качестве амулета, повторяется во многих уголках мира. А, может быть, когда-то на Земле существовала одна, общая для всего человечества религия? И пресвитер Иоанн там, в далеком мире, был реально существующим провозвестником ее?

К XIX веку многие истории прошлого стали легендой, но когда дебри Черной Африки посетили доктор Ливингстон и сэр Генри Стэнли, Ллойд Дэмпси, участник экспедиции Стэнли, в своем докладе отметил, что кафрские племена из бассейна Замбези «гораздо лучше воспринимают крест, нежели винтовку». А царек одного из племен встретил путешественников на троне, украшенном художественно вырезанным распятием из слоновой кости. Негр клялся англичанам, что трон подарил ему некий христианский монарх, управляющий огромной и богатой страной, расположенной севернее реки Замбези. Любопытно, что кафр называл эту страну Офиром, упоминающимся в Библии. Между прочим, средневековые географы, отчаявшись отыскать царство Иоанна в Азии, иногда для простоты отождествляли его именно с Офиром…

Вот и встретились Иисус и Иоанн, далекая неведомая страна и легендарный, но тоже не достижимый Офир! Или просто рай на земле?

Не найти никого, к сожалению, не разгадать загадку, а только пополнить домыслами и предположениями всю эту эпопею с поисками и определением личности и бытования пресвитера Иоанна. Легенда или правда? Может, это уже и не важно ни для кого – пусть писатели украшают свои книги мифическим образом великого несторианина и тайнами его страны, скорее всего, он останется интересен лишь сам по себе как нечто тревожащее именно закрытостью и недоступностью, будоражащее пытливые умы как Атлантида, заставляющее еще раз пересматривать и перечитывать, сопоставлять и выдвигать гипотезы, спорить и полемизировать, толковать и перетолковывать… Мы люди, мы любопытны и этим тоже интересны, мы хотим жить в вечном поиске, и дай Бог, чтобы осталось что искать, что разгадывать, чему радоваться и чем любоваться в этом мире, в этой Вселенной, в этом огромном Космосе!

Иоганн Тритемий: …тех, кто ищет, сомнения вечно гнетут…

«…загадочный гений в рясе сумел задолго до других выдвинуть идею о вечно расширяющейся вселенной, с ее изменчивыми силами тяжести и течения времени»

В 1462 году, в городишке (деревушке?) Триттгейм (Тритгхайм, Триттенгейм?) в избирательном округе Трир, в семье довольно состоятельного винодела Иоганна Хайденберга (Гейденберга) родился сын… Такое простое, банальное начало биографии того, чье имя известно и ученым самых разных направлений и областей науки, и шарлатанам, алхимикам и магам, книгочеям и музейным работникам, теологам и философам, медикам и астрономам.

Отец нашего героя умер, когда мальчику исполнилось семь, а матушка, выйдя замуж вторично, решила, что заботиться о нем нечего – пусть растет в новой семье и того достаточно, что поесть дают.

Известно, что в 15 лет парень был неграмотным, вечно голодным, подвергавшимся побоям со стороны отчима, однако чрезвычайно стремившегося к знаниям и учившимся читать у соседа. И снова – традиционная биография многих будущих великих, а то и гениев… Ну да – днем – работа на винограднике, а ночь, особенно лунная – лучшее время для чтения! Латынь и греческий, Священное писание – да ни к чему это подростку, по мнению нелюбящей и нелюбимой семьи. Забрав положенное ему по наследству от отца в виде нескольких монет, Иоганн отправляется в Трир. Здесь он и становится Тритемием – образовав себе новое имя, латинизировав название своего родного местечка. Прожив в Трире несколько месяцев, поучившись, он сумел подготовиться к поступлению в университет.

В возрасте двадцати лет Тритемий решил повидать мать, и отправился [пешком, разумеется] в родные края. Когда поздним вечером пасмурного зимнего дня он был недалеко от Шпангейма, пошел такой сильный снег, что юноша не смог продолжать путь и остановился на ночь в одном из близлежащих монастырей. Снежная буря длилась несколько дней, дороги стали непроходимыми, а гостеприимные монахи не отпустили любознательного парня. Да и ему они так неожиданно и быстро полюбились, что он решил поселиться среди них и отказаться от мирских забот. Монахи приняли его как брата. А вот далее уже становится несколько удивительнее: через два года юношу(!) назначают (выбирают?) аббатом! В монастыре, где все находилось в запустении, беспорядке Тритемий проявляет себя как талантливый руководитель и замечательный, рачительный хозяин – реформатор, бухгалтер, организатор – все статьи расходов обители приведены, наконец-то, в порядок! Монастырь отремонтирован, начал приносить кое-какую прибыль… А вот праздное существование монахов, занятых только обязательными молитвами да игрой в шахматы в часы отдыха совсем не устраивало молодого аббата – он поручает монахам переписывать сочинения знаменитых авторов – богословов, философов, историков, да так усердно начинает трудиться братия, что в течение нескольких лет библиотека, прежде состоявшая примерно из сорока томов, пополнилась несколькими сотнями манускриптов, содержащих выдающиеся труды древних.