Борис Григорьев - Карл XII, или Пять пуль для короля Страница 10

Пожалуй, охота была единственным развлечением Карла XI. Других удовольствий король не признавал, шутить не умел и не любил, а королеве пришлось под мужа подстраиваться. Время от времени, праща, жизнь во дворце оживлялась, когда в Стокгольм приезжала герцогиня Голштинская, сестра королевы-матери. Она привозила с собой сына Фредрика, который на шесть лет был старше Карла, и тогда в королевском замке устраивали праздник, выезжали за город на пикники. Иногда Карл XI мог позволить устроить во дворце костюмированный бал, как, к примеру, зимой 1692 года, на котором он сам выступал в роли голландского крестьянина. Приглашенные гости должны были изображать иностранных путешественников, входить в зал парами и представляться «хозяевам таверны»: Карлу XI и Ульрике Элеоноре. Принц Карл, переодевшись в московита, вел за руку дочь госсоветника фрёкен Вреде и представал перед родителями в качестве ее «супруга». Кстати, на таких праздниках и приемах молодой принц вовсе не выглядел «букой», как утверждают молва и историк, первый биограф Карла XII Ё. Нурдберг. У Карла рано появился свой танцмейстер, и наследник смотрелся в танцах ничуть не хуже прочих, хотя многие отмечали, что он танцевал невпопад, не обращая внимания ни на такт, ни на ритм. Тем не менее в юности и в первые годы правления Карл зачастую проводил в танцах всю ночь напролет. Его робость и неловкость по отношению к женскому полу выросли вместе с его славой, когда он стал предметом всеобщего любования и восхищения. А в ранние годы Карл был вполне нормальным мальчиком и юношей со всей непосредственностью, увлечениями и пристрастиями своего возраста. Некоторое время спустя, находясь уже за пределами Швеции, в своем письме к младшей сестре король с грустью вспомнит ту самую фрёкен Вреде, вместе с которой выступал на маскараде.

Со смертью королевы редкие светские развлечения во дворце прекратились вовсе. Здесь стало мрачно и неуютно. Во многом такой атмосфере способствовал Карл XI, который после смерти супруги стал еще более мрачным и замкнутым. О последних днях короля рассказывали такую историю.

Однажды поздним осенним вечером Карл XI вместе с камергером графом Браге и лейб-медиком и вольнодумцем Баумгартеном сидел в своем кабинете. Их внимание привлекло освещенное окно залы напротив. Король приказал позвать сторожа и отпереть дверь. Вошли. Зала была освещена факелами, стены затянуты черной материей, по стенам висели трофейные и шведские знамена, покрытые черным крепом. На скамейках сидели депутаты риксдага. На троне восседал труп в королевских одеждах, справа от него — мальчик с короной на голове и скипетром в руке, слева — человек в парадной мантии, которую носили шведские короли до династии Васа. Посреди зала — плаха с топором.

Из другой двери стража ввела молодого человека со связанными руками. В тот же момент труп на троне скорчился и из него потекла кровь. Молодой человек с достоинством опустился на колени и положил голову на плаху. Топор поднялся, и... голова покатилась на пол, обагрив кровью сапоги короля. Человек в мантии торжественно провозгласил:

— Король Карл! Кровь эта прольется не при тебе, но спустя пять царствований. О горе, горе дому Васа!

После этого видение исчезло.

Король вернулся в кабинет и приказал записать увиденное и скрепить запись подписями трех свидетелей. Сам он приписал в конце: «А если изложенное неправда, то я отрекаюсь от надежды на лучшую жизнь за гробом, которую, быть может, заслужил кое-какими добрыми делами...»[13]

Смерть жены надломила короля, он сильно похудел, стал болеть и чувствовать себя все хуже и хуже. При каждом физическом напряжении у него из горла текла кровь. Лейб-медики Урбан Хъерне и Мартин Цирфогель поставили диагноз: король страдает от колик. Карл XI и без докторов знал, что болезнь сидела где-то глубоко в желудке. Лекарства, клистиры, полный покой — ничто не помогало, сильные боли в области живота не прекращались, и состояние короля с каждым днем ухудшалось. Собрали консилиум из лучших шведских и иностранных врачей, результатом было глубокомысленное заключение о том, что в организме у короля нарушился баланс жидкостей[14]. О том, какие органы были поражены, врачи единого мнения не имели. Между тем через ротовую полость у короля стал выходить гной. Один лекарь предложил проколоть королю желудок и выпустить гной наружу, но Хъерне и Цирфогель высказались резко против. Карл XI попросил оставить его в покое и предоставить все Господу Богу.

Последнее страстное желание Карла XI в отношении сына было присутствовать на его конфирмации, но именно это желание не исполнилось. Во время конфирмации наследника король уже не вставал с постели, будучи смертельно больным (у него был рак желудка). Спустя три дня после конфирмации, 16 апреля 1697 года, на другой день Пасхи, король, великий труженик и человек долга, скончался. Ему от роду было всего сорок два года, и правил он страной двадцать пять лет. После смерти короля пошли слухи о его отравлении, но вскрытие, впервые тщательно запротоколированное, показало, что у него была поражена полость живота, откуда метастазы распространились на печень.

Глава вторая

ЮНОШЕСКИЕ ЗАБАВЫ

Принц Эрик. Наследник — не подданный короля!

Со смертью отца молодой принц остался за старшего и в семье, и в государстве. Он и выглядел взрослым. К пятнадцати годам Карл вырос, окреп и превратился в молодого приятного юношу высокого (180 сантиметров) роста[15]. Хрупкоетелосложение он, по всей видимости, унаследовал от матери. Достаточно широкоплечий, он обладал маленькими ругами и ногами, а в поясе был так узок, что, как бы он ни переодевался на балах-маскарадах, его все равно все сразу узнавали — к его искреннему разочарованию. Лицо Карла было еще слегка по-детски припухлым, а из-за нежной кожи он был скорее похож на девушку, от чего всячески старался избавиться с помощью «мужского» загара и загрубелой обветренности. В более зрелом возрасте ему это вполне удалось.

Синие глаза — крупные и сверкающие; длинный и грубоватый нос с горбинкой; губы, особенно нижняя, типично «пфальцские», то есть полные; еле заметная родинка в левом углу рта; высокий, широкий лоб, красиво обрамленный каштановыми — в отличие от отца и деда, которые были брюнетами, — слегка волнистыми волосами, дополняют портрет молодого Карла Густава. Его движения были быстрыми и решительными, походка стремительной, но капельку болтающейся, развинченной и как-то трогательно поникшей — может быть, из-за того, что он обычно держал руки за спиной. Лучше он чувствовал себя верхом на лошади, нежели на своих ногах. Утверждают, что никто красивее его в седле не сидел. Полуулыбка на губах, левая рука на эфесе шпаги — это во время беседы. Когда Карл сердился, то на щеках проступали красные пятна, а губы странно вытягивались, а сам он тоном, не вызывающим сомнений, повторял фразу: «Что вы говорите?» Выражение лица временами было таким простым, мягким и безмятежным, что многие, не знавшие короля, считали его глупым и недалеким.