Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934) Страница 10

XII. Лужа

К забору ветхому несмело путник льнет.Дорожка узкая становится все уже.И сделай в сторону один лишь шаг – и вотУж целою ногой затонешь в топкой луже.

Но, яркий фартучек перетянув потуже,Болото вязкое преображая в брод,Шалунья девочка с улыбкою бредет,Как фея легкая. Смелей, герой мой, ну же!

Блеснула детских глаз живая красота,Мелькнула высоко подхваченная ножка,Все уже топкий брод, все призрачней дорожка,

Но ты уже не ждешь. Тебя влечет мечта,Тебя ведет весна. Уж ты на все готовый,Как Дант последуешь за Беатриче новой.

XIII. «Вечно мать больная, а отца нет дома…»

Вечно мать больная, а отца нет дома, —Без любви, без ласки с детства ты росла,С одинокой думой так давно знакома,Никогда не видя света и тепла.И когда нежданно нежное участье,Искреннюю ласку встретишь ты в чужом,Бедный мой ребенок, ты не веришь в счастье,Ты не смеешь верить никому ни в чем.Диким и холодным взором отвечаешь —А в груди-то сердце рвется на куски, —Да забьешься в угол, да одна рыдаешьПод наплывом тяжкой, давящей тоски.О, моя бедняжка! без любви сердечнойЖизнь твоя уходит, вянет жизнь твоя,Столько сил, быть может, столько бесконечнойЖажды быть счастливой скорбно затая…Но, я верю крепко, на пути тяжеломТот тебя восстанет втайне подкрепить,Кто Единый счастья светлым ореоломВсякое страданье властен озарить.

XIV. Сестре (А. Р.)

Букет цветов с родных полей

Ты пела, милая. Та песня пробудилаВ моей душе давно безмолвную струну.Ужель и мне блеснет мое светило?Ужели снова я и вспомню, и вздохну?

Так, сердцу живо все, – глубоко и ревнивоНа темном-темном дне оно хоронит кладИ этой свежести лукавой и счастливой,И этих детских игр, веселий и досад.

Пусть все развеяно, пускай среди разгулаКустов разросшихся и спутанных ветвейТропинка детская бесследно потонула,Ты пела, милая, – мы встретились на ней.

XV. В. В. Розанову – при посылке портретов детей

Вам, посвятившему детям столько рвенья,           Правдивых строк, —Вот на мои надежды и волненья           Живой намек.Была и третья… И ее желалось           Послать портрет…Росла она… ей сердце любовалось…           Ее уж нет.Но милый луч ее мелькнет случайно           Из этих глаз,И, может быть, и Вы вздохнете тайно           Об ней, о нас.

XVI. Памяти В. С. Соловьева

У могилы твоей, под печальным крестомНе роняю я слез, не шепчу о былом,И ревнивой судьбы я, собрат, не винюЗа недолгую, грустную юность твою.На печальном кресте всё мне грезится тот,Кто всю кровь и любовь за людей отдает,Чьи святые объятья от века зовутКаждый алчущий дух, каждый искренний труд,Кто незримый и нежный поникнул челомНад могилой твоей, над печальным холмом.

XVII. Две книги

Ты знаешь ли вечную книгу – как чаша безбрежная вод,Она за страницей страница, грозя и лаская, течет.И сколько в ней страсти и скорби, как темен и внятен язык,То кличет, как юноша резвый, то стонет, как вещий старик.И каждый ту книгу читает, но трудно в ней смысл разгадать,И строго на ней почивает перста неземного печать.Бежит за страницей страница – торопится отдых и труд,И люди ту вечную книгу дорогою жизни зовут.

Ты знаешь ли книгу иную – как осени бледной цветы,Как тихие старые птицы, поникли немые листы.Раскроется ветхая книга, и шелест не слышен листов,И веет тоскою и мраком от странных, загадочных слов,От стольких туманных загадок, от стольких холодных улик,И сердце томит и волнует двузначущий книги язык…Скользит за страницей страница, торопится отдых и труд,И смертью ту старую книгу усталые люди зовут.

На склоне дня

I. «На склоне дня прекрасней день…»

На склоне дня прекрасней день,Под вечер жизни глубже радость,Таит последняя ступеньНеиссякающую сладость.Без содроганий, без борьбыСтупи на край иного брега, —Там есть непознанная негаПод вечным пологом судьбы.

II. «Помнишь, липа цвела, и далекая родина снилась…»

Помнишь, – липа цвела, и далекая родина снилась;Даль в закате лиловом была так устало светла;Ты со мной у окна в мимолетной отраде забылась;           Помнишь, – липа цвела…Помнишь, – липа цвела, и задумчивый запах и свежийВеял детством забытым и светлым простором села,Веял легкою грустью любимых, родных побережий…           Помнишь, – липа цвела…

III. «Сны мои стали иные: все темные горы, да моря…»

Сны мои стали иные: всё темные горы, да моряЧудные волны и вдаль парус бегущий, как тень.Точно я странником стал великого божьего мираИ тороплюсь оглядеть страстно его красоту,Или какая-то власть предо мной открывает заранеНеотразимой судьбы душу смущающий путь.

IV. «Хоть и жизнь прожита, но под эти дрожащие звуки…»