Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду Страница 100

Это все воины Волховского фронта, шедшие навстречу неудержимым в своем натиске ленинградцам.

Это, конечно, все артиллеристы, деморализовавшие немцев и разрушившие укрепления левобережья Невы за два часа двадцать минут поистине адской артподготовки, а затем в следующие дни и ночи не дававшие немцам опомниться ни на одном из штурмуемых нашими частями участков.

Это пехотинцы других дивизий, саперы, летчики и танкисты, воины всех родов оружия, участвовавшие в беспримерном сражении, — все действовали с безупречной храбростью, все заслужили равную славу в веках. Я называю сражение беспримерным не случайно: в истории войн не было примера, чтобы войска осажденного, блокированного, подвергнутого длительной ужаснейшей голодовке огромного города прорвали блокаду изнутри.

Мне хочется описать хотя бы одну из тех многочисленных встреч ленинградцев с волховчанами, какие в день 18 января происходили по всей линии двух сомкнувшихся, раздавивших врага фронтов.

В тот час, когда наши части очищали Шлиссельбург от фашистов, 284-й полк подполковника Фомичева, обойдя город, вышел к каналам и, уничтожив последние группы сопротивлявшихся гитлеровцев, уперся в воды Ладожского озера. Повернул направо и двинулся навстречу волховчанам, в сторону Липок. По Ново-Ладожскому каналу пошел батальон Епифанова, а по бровке Старо-Ладожского — батальон капитана Жукова во главе с подполковником Фомичевым.

Вечерело. Короткий январский день сменился тусклыми сумерками. Слева от Фомичева темнело леском узкое пространстве между двумя каналами, справа над широким снежным полем вспыхивали разноцветные огни сигнальных ракет, вздымалось короткое пламя разрывов, доносились крики «ура!» соседних преследующих, истребляющих врага частей, так же, как и полк Фомичева, стремившихся скорее сомкнуться с Волховским фронтом.

В полушубках, в валенках, в маскхалатах, не спавшие семь ночей, но возбужденные уже явной для всех победой, бойцы двигались торопливым шагом. Всем казался теперь обременительным двухдневный неприкосновенный запас продуктов, который никому в наступлении не понадобился: бойцы регулярно, трижды в день, получали горячую пищу в термосах, нормы были повышенными, питание организовано хорошо. После того как взятая штурмом насыпь узкоколейки была пройдена, груза у всех убавилось, потому что часть его навьючили на захваченных лошадей.

Никто не знал, где в данный момент волховчане, и потому готовились подойти к деревне Липки и развернуться к бою, чтобы взять эту деревню штурмом. Предполагалось, что еще немало немцев встретится на пути. Идущий впереди дозор внимательно вглядывался в белесую мглу.

Быстро стемнело. Впереди всех шли разведчики под командой старшего сержанта командира взвода разведчиков Кириченко. Их было человек двадцать. Кириченко тихо промолвил: «Стой!» Разведчики разом остановились. Впереди на бровке канала показались какие-то фигуры.

Разведчики залегли, с автоматами наготове поползли вперед….

Всем очень хотелось, чтобы темные фигуры впереди оказались не гитлеровцами, чтоб это, великое и долгожданное, именно сейчас, незамедлительно, совершилось…

Каждый повторил про себя установленный пароль встречи.

Каждый боец знал, что в момент встречи он должен поднять свою винтовку или свой автомат двумя руками и, держа его поперек груди, крикнуть: «Победа!» Разведчики взялись за оружие двумя руками, но тут же усомнились: а если все-таки враг?..

Но, подпустив встречных на близкое расстояние, не обнаруживая себя, разведчики ясно различили такие же, как у них самих маскхалаты, такие же шапки-ушанки и полушубки, наши советские автоматы…

Можно было вскочить, кинуться навстречу, но… Кириченко поступил по уставу: он поманил к себе рукой старшего сержанта Шалагина, взволнованно прошептал ему:

— Беги, докладывай!

И, напрягая зрение, взглянул на часы.

Было 18 часов 40 минут.

Шалагин опрометью побежал назад, срывающимся голосом доложил Фомичеву:

— Товарищ подполковник! Волховские идут!

— Не ошибся? — почувствовав, как екнуло сердце, спросил Фомичев.

— Как можно, товарищ подполковник?! Да своими ж глазами!..

И Николай Иванович Фомичев, повернувшись к комбату Жукову, приказу ему остановить батальон. А сам вместе с майором В. Д. Ломановым вышел вперед.

— Разрешите с вами, товарищ подполковник? — торопливо проговорил адъютант лейтенант Шевченко.

— Да… И возьмите лучших автоматчиков. Человек семь…

Все эти фразы произносились торопливо, взволнованно, горячим полушепотом — историческое значение происходящего обжигало сознание каждого.

Семь автоматчиков со своими командирами степенным шагом двинулись по береговой бровке канала навстречу тем, кто там, впереди, также остановился и откуда пока также не доносилось никаких голосов. Этими семью автоматчиками были: командир взвода старший сержант Иван Панков, старший сержант Владимир Мерцалов, помкомвзвода младший сержант Петр Копчун, красноармейцы Василий Мельник, Василий Жилкин, Леонтий Синенко, Усман Еникеев. Каждый из них сегодня перебил немало врагов.

— Кто идет? — громко крикнул Фомичев, сблизившись с невидимыми во мраке, застывшими на месте фигурами.

— Свои, волховчане! — донесся радостный отклик. И тут кто-то из автоматчиков, не удержавшись, возгласил:

— Даешь Липки!

— Липки наши! — послышался веселый голос из темноты.

Но никто не сдвинулся с места, потому что все видели: подполковник Фомичев и майор Ломанов при свете электрического фонарика проверяют документы двух волховских командиров и показывают им свои.

— Ну, правильно все! — наконец громко произнес Фомичев. — Здорово, друзья! — И направил луч фонаря прямо в смеющиеся лица майора Гриценко, заместителя командира встречной 12-й лыжной бригады, и капитана Коптева, начарта 128-й дивизии.

Фонарь тут же полетел в снег, широко распахнутые объятия двух командиров сомкнулись, они расцеловались так, словно были родными братьями.

И сразу же бойцы и командиры двух фронтов хлынули навстречу друг другу. Объятия и поцелуи прошедших сквозь смерть и огонь мужчин-воинов, никогда прежде не видавших друг друга, — это бывает только на войне, только в час доброй победы! Но вот в гуле голосов стало возможным различить отдельные фразы:

— Давно не видались!.. Лица-то у вас здоровые, а мы думали, что вы дистрофики… Гляди, поздоровей наших!.. Ну, как Ленинград? Как жили?

Новый друг Фомичева подхватил тот же вопрос:

— Как жили?

И Фомичев ответил: