Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы Страница 108

Наряду с тем, что Ладыгиной-Котс удалось показать некоторое сходство между психикой обезьяны и человека, определяемое единством развития жизни в процессе эволюции организмов, она тем не менее убедительно продемонстрировала принципиальное отличие конкретно-чувственного предметного мышления шимпанзе, основывающегося на использовании пространственно-временных связей, от абстрактного обобщенного мышления человека, вскрывающего причинно-следственные отношения. Было отмечено раннее проявление способности к абстрагированию у 2–3-летнего ребенка, связанное с развитием речи. Постоянно повторяемый вывод таков: основные психические процессы человека и приматов качественно различны; эти различия определяются существованием человека в социуме, т. е. качественно своеобразная психическая жизнь человека социальна по своему происхождению и по своей сущности.

Внимание Ладыгиной-Котс привлекали не только приматы. Она наблюдала за поведением животных разнообразных видов в Московском зоопарке. Однажды за этим занятием ее застал прогуливавшийся там В.В. Маяковский, в ту пору уже признанный поэт. Он был потрясен ее красотой и серьезностью. Где-то среди его строк есть упоминание о красавице, которая, пристально наблюдая за зверьками, не обращает внимания на поэта. Как бы там ни было, поэт и ученая дама обменялись письмами.

Наблюдения в зоопарке были вызваны интересом исследовательницы к проблеме инстинкта. Начиная с 1920 г. ею было проведено 30 000 опытов по этой проблеме. Их результаты Ладыгина-Котс обобщила в монографии «Инстинкт», которая, однако, так и не была напечатана.

Важнейшие результаты исследований, показавших, с одной стороны, значительность инстинктивной базы поведения приматов, а с другой – огромные резервы развития и появления совершенно новых, складывающихся в ходе индивидуального опыта форм реализации инстинктивного поведения, были представлены в книге «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян». История издания этого фундаментального труда характерна для того периода, когда научная литература подвергалась шаблонизации в ходе формального, идеологизированного редактирования. От момента завершения книги автором до ее выхода в свет прошло почти 10 лет. Это объясняется тем, что после «павловской» сессии двух академий в область психологии стала агрессивно вторгаться физиология высшей нервной деятельности. Многие ее представители усмотрели свою общественную миссию в «материализации» психологии. Остро встал вопрос о самом существовании психологии как науки. В острейших дискуссиях с физиологами психологи вынуждены были идти на существенные уступки, ибо понимали, что общественная ситуация складывается не в из пользу. Однако постепенно дискуссии стали приобретать более академический характер, начал угасать «разоблачительный» пафос критики психологии и психологов.

Именно в этой атмосфере борения умов шла подготовка к изданию книги. Первую половину редакционного десятилетия рецензенты из числа представителей физиологии ВНД работали с Ладыгиной-Котс как с человеком якобы научно отсталым, которому просто необходимо почитать труды Павлова и ученых его школы, чтобы правильно (т. е. с позиции теории условных рефлексов) проанализировать и оценить полученные данные.

Ладыгина-Котс высоко ценила И.П. Павлова и его научный вклад, она не раз ссылалась на его работы, в частности – на данные, полученные им и его сотрудниками в экспериментах в обезьянами, но в собственной работе она оставалась прежде всего психологом. Именно с этой позиции она старалась преодолеть острую дискуссионность периода подготовки рукописи к изданию. Рецензенты с кругозором начинающего аспиранта наставляли ученого с мировым именем. Поучительные беседы длились по несколько часов кряду при всегда неизменной доброжелательности и любезности Ладыгиной-Котс. Судя по всему, эти беседы были действительно поучительны: рецензенты получали много полезного для своего научного и человеческого развития, и представление о том, что перед ними «упрямый монстр из мрачного допавловского прошлого», сменилось искренним уважением.

Книга готовилась и вышла в свет в период работы Ладыгиной-Котс в секторе психологии Института философии АН СССР, куда она была приглашена в 1945 г. С.Л. Рубинштейном на должность старшего научного сотрудника. Именно С.Л. Рубинштейн и сотрудники возглавляемого им сектора, преодолевая зачастую немалые трудности, помогли издать три последние книги Ладыгиной-Котс – «Развитие психики в процессе эволюции организмов» (1958), «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян» (1959), «Предпосылки человеческого мышления (подражательное конструирование обезьяной и детьми)» (1965). Для Ладыгиной-Котс работа в Институте философии значила очень многое. Здесь получили поддержку ее научные убеждения. Здесь в 1953 г. ей был вручен орден Ленина, она была удостоена звания заслуженного деятеля науки РСФСР.

Особой стороной бытия Ладыгиной-Котс было общение с людьми близкого ей круга, в который входили многие выдающиеся ученые, художники, писатели, режиссеры кино и театра.

Обширная переписка и личное общение с зарубежными учеными составляют также замечательные страницы жизни Н.Н. Ладыгиной-Котс и ее мужа А.Ф. Котса. Научное общение этой замечательной четы с зарубежными учеными было в первую очередь связано с основным предметом их забот – созданием и обогащением уникальных коллекций Дарвиновского музея в Москве.

Под руководством Ладыгиной-Котс вокруг Дарвиновского музея складывалась московская школа натуралистов-естествоиспытателей. Эта школа была необыкновенно жизнеспособна, несмотря на все трудности, которые в разные годы выпадали на долю музея. Главные из этих трудностей – постоянный поиск средств на пополнение коллекций, ведение экспериментальной работы и борьба за новое, просторное здание музея.

Семейство Котсов жило в помещении непосредственно при музее. Это жилище имело весьма романтический вид. Музейные экспонаты соседствовали в жилых комнатах с огромным количеством книг, рукописей, картин, скульптур, которые отчасти принадлежали музею, отчасти семейству Котсов. Трудно было отличить музейную работу от повседневного, сведенного к минимуму быта этих высокоинтеллигентных людей.

Нельзя не отметить также живой интерес Ладыгиной-Котс к возможностям дрессировки животных. Всегда неравнодушная к театру, она с особым вниманием относилась к Театру зверей В.Л. Дурова, а впоследствии к Уголку Дурова, возглавлявшемуся его дочерью, А.В. Дуровой.

В свое время Ладыгина-Котс вместе с Бехтеревым принимала живейшее участие в обсуждении зоопсихологических исследований В.Л. Дурова – не только блистательного дрессировщика, но и ученого. Она всегда поддерживала идею основания при Уголке Дурова зоопсихологической лаборатории, которая там фактически долгие годы и существовала. Именно в Уголке Дурова при Анне Владимировне Дуровой – талантливой актрисе-дрессировщице и ученом, участнице секции зоопсихологии Всесоюзного общества психологов (этой секцией руководила Ладыгина-Котс) – получили возможность вести свои исследования ученики Ладыгиной-Котс – К.Э. Фабри и М.А. Герд. Первый известен как автор уникального учебника по зоопсихологии, известного всем получившим фунаментальное психологическое образование. Последняя получила известность как ученый, подготовивший к космическим полетам собак Белку и Стрелку, а также как автор множества работ по теории и практике дрессировки.