Станислав Аверков - Cекретные золотые первопроходцы из донской земли Страница 11

В Большом доме меня несколько томительных часов выдерживали в ожидании, затем пригласили на «беседу» и стали спрашивать о странных вещах:

– Что вы называете «кастрюлями»?

– Как что? Ну, такие сосуды, в которых варят (показываю руками).

– Больше ничего?

– Нет.

– А «сметками»?

– Чем пыль сметают. Мы их используем для расчистки находок на месте обнаружения.

Оказывается, как я потом догадался, в переписке моего помощника с ребятами из экспедиции шла речь об этих предметах, а угрозыск принял это за шифровки о золоте и серебре. Была еще и такая телеграмма с поля:

«Доложи шефу задание выполнено можно выезжать».

– Какое задание?!

– Конечно, установка палаток.

– Неужели, а может было еще какое?

– Другого не было.

– Так! Так!

Потом меня допрашивали о каждом члене экспедиции в отдельности, с какого времени мы знакомы, что он собой представляет и т. п.

Я пытался выяснить. не имеют ли они чего против наших нарушений финансовой дисциплины.

Они поняли и посмеялись:

– Ну мы же не дураки, все прекрасно понимаем. Если к вашим рукам ничего не прилипло, нам вмешиваться незачем.

– Тогда какого черта я здесь?

– А вы нам не нужны, спасибо, все выяснили. Можете идти. Вот пропуск.

Был уже вечер, когда я вышел на Литейный. Вдали маячила фигурка моего помощника. Оставалось еще время впритык до отлета. Домой заехать уже не успели.

Когда прилетели в Ростов, в музее узнали причину всех волнений.

К экспедиции добрались едва живые. Был конец недели, и туда еще никто не приходил: ростовские следователи были медлительнее ленинградских.

В понедельник прибыли прямо на раскопки и ростовские гости. Также ничего не объясняя, попросили провести их к моему лагерю. При подходе к лагерю и меня, и их ожидал сюрприз: поперек входа в лагерь был разостлан по земле большущий лист обоев с яркой надписью: «Ну не брали мы вашего золота!»

Да, – сказали гости, – тут нам делать уже нечего.

Все же напротив нашего лагеря на другом берегу протока всё время отдыхали какие-то загорающие. Они загорали в любую погоду. А через месяц они вдруг исчезли. Я поехал в Ростов узнать новости. Действительно, вора обнаружили там, на юге, и нашли украденные и, увы, переплавленные им сокровища…»

Это был рецидивист. Он долго высматривал в музейном зале сокровища и прицелился к золотыми фаларам из-за их варварского великолепия. Серебряные чаши ему приглянулись меньше, хотя на рынке древностей их бы оценили значительно дороже. Рассчитал точно время. В день ограбления забрался на крышу соседнего многоэтажного дома, спустился по веревочной лестнице, пробил ногами окно второго этажа музея, бросился к витринам и схватил восемь фаларов, в том числе два самых крупных. Сирена завопила, старушка-охранница бросилась в уборную и выставила пистолет перед собой, полагая, что дороже всего у нас ценится человеческая жизнь…

Да, после такой передряги у Клейна, наверное, даже волосы поседели.

Теперь давайте узнаем о третьей версии. В 2002 году в Ростове-на-Дону вышла книга «Тайны Донского сыска». В ней можно было обнаружить очерк Дмитрия Невзорова под интригующим названием «Золотой сыщик». Первые же его строки заставили автора этой книги подпрыгнуть и взяться за собственное дополнение к очерку Невзорова. Но обо всем по порядку.

12. Золотой ростовский вор и золотой ростовский сыщик

«Золотой Сыщик» – так в ГУВД Ростовской области уважительно называли подполковника милиции в отставке Леонида Семеновича Воскобойникова. Его своеобразный рекорд, установленный в 70-х годах XX века, не побит до сих пор: сотрудник ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) вернул государству десятки килограммов золота самой высокой пробы. А раскрытая при его непосредственном участии кража из музея уникальных сарматских украшений по сей день изучается на кафедрах криминалистики в ВУЗах МВД России…

2 июля 1971 года Воскобойникова неожиданно вызывал к себе заместитель начальника УВД области полковник Иван Корчма:

– Из Ростовского краеведческого музея украдены древнейшие золотые украшения. Эти сокровища были найдены в новочеркасском сарматском кургане Садовый. Оказывается, один из новочеркассцев тесно связан с правительством. Он тут же позвонил заместителю Председателя Совета министров СССР. Тот нашему министру. На дыбы поставлена вся Москва!

– Кто же этот заместитель Председателя Совмина? И почему новочеркассец так запросто вышел на него?

– Так зампреда закончил НПИ! Смирнов его фамилия. Однокашник и позвонил ему. Вроде бы сказал, неужели в ростовской милиции одни растяпы. Потребовал, чтобы сарматское золото, если оно будет найдено, передали в золотую кладовую Эрмитажа!

– Действительно, дело пахнет расстрелом! Так что же случилось в музее?

– Сигнализация сработала, но охрана не успела задержать преступника. Следов нет. Есть вероятность, что фалары могут всплыть у твоих «подопечных». Ты включен в группу по раскрытию кражи от службы ОБХСС.

Кто такие были «подопечные» капитана Воскобойникова?

Летом 1971 года в донской столице перед сотрудниками ОБХСС была поставлена серьезнейшая задача – ликвидировать сеть хитроумных перекупщиков золота. Операция проходила под кодовым названием «Сапфир».

В те годы действовала 88-я статья Уголовного Кодекса РСФСР «Нарушение правил о валютных операциях». Она провозглашала, что лица, уличенные в незаконных сделках с золотом и ювелирными изделиями, могут быть осуждены судом на десять – пятнадцать лагерей особого режима, а при отягчающих обстоятельствах даже получить «вышку».

В поле зрения оперативщиков попала группа скупщиков золота, за которой в ходе операции «Сапфир» стало вестись наблюдение.

Один из группы, Ермаков, занимался своей «коммерцией» еще с дореволюционных лет. Другой, Колеров, во время войны служил механиком у летчика Героя Советского Союза Мересьева.

54-летний Поляков после войны был заподозрен в сотрудничестве с немцами в военные годы. Но улик против него не было. Не могла ведь быть уликой против Полякова потерянная им в годы лихолетья рука. В среде перекупщиков у Полякова была кличка «Безрукий».

Эти «старики-коммерсанты» были профессионалами высокого класса. Поймать их было не просто тем более, что выбрали они рабочее место в центре города, но весьма оригинально.

В семидесятые годы в Ростове официальная скупка золота находилась в магазине «Фарфор-Хрусталь» с огромными витринными стеклами. «Старики – коммерсанты» смекнули, что этими витринами можно воспользоваться, если приобрести театральные бинокли и через них рассматривать с противоположной стороны улицы то, что происходит в скупке. Для облегчения «непосильного труда» старики заходили в кафе «Дружба», расположенного через улицу напротив «Фарфора и Хрусталя», усаживались за столиками. Им было прекрасно видно, кто и зачем зашел в скупку. Бинокли помогали различать золотые изделия. Интуитивно «старики-коммерсанты» догадывались, когда человека не устраивала предлагаемая скупщиком цена. А далее дело было проще пареной репы. Оставалось перейти улицу, дождаться, когда человек с золотом выйдет из скупки, подойти к нему и предложить более высокую цену.

Купленное золото старики перепродавали, а разницу клали в карман. Увлекшись своим «бизнесом», «золотые коммерсанты» и не заподозрили, что за ними ведется наблюдение. Все сделки «стариков» фиксировались на фотопленку.

Операция «Сапфир» была готова к завершению, но в работу сотрудников милиции вмешалось непредвиденное обстоятельство – кража золота в Ростовском краеведческом музее. Что было общего между «Сапфиром», магазином «Фарфор и Хрусталь» и кражей музейных ценностей? Оказалось, что если бы не было «Сапфира», «Фарфора и Хрусталя» не была бы и раскрыта золотая кража!

Для начала Воскобойников решил выяснить, что же украл грабитель? Оказалось, сарматские фалары!

Они были обнаружены в 1962 году при раскопках Садового кургана в Новочеркасске. Археологи установили, что это захоронение сарматского вождя, относящееся ко второму веку до нашей эры. Фалары украшали сбрую коня.

Фалары представляли собой серебряные диски, обтянутые золотой фольгой с тиснением. На них изображались стилизованные пантеры. В центре двух больших декорированных бирюзой и гранатами фаларов (всего их было 14 – два больших и двенадцать маленьких) выгравировано было изображение барса. Глаза, уши и пасть зверя были инкрустированы бирюзой. По кругу размещены были еще пятнадцать стилизованных голов зверей. При изготовлении фаларов использовались различные приемы ювелирного искусства рубежа нашей эры. С точки зрения художественного исполнения те фалары были лучшими образцами сарматского зооморфного (звериного) полихромного стиля. Они были изготовлены в среде сарматских племен, обитавших в северном Причерноморье. Ныне имеют большую научную ценность. Сарматские фалары были уникальны по своему художественному стилю и исполнению и не имели аналогов ни в одном музее мира.