Александр Горбатов - Годы и войны Страница 11

В первый год службы я считался одним из лучших стрелков, всаживая в мишень тридцать восемь пуль из сорока. Меня часто ставили в пример и на тактических занятиях за смекалку и за стремление обмануть условного противника.

Несмотря на то, что свободного от занятий времени было мало, мы, солдаты, все же находили возможность дружески поговорить между собой, поделиться воспоминаниями, порассуждать о поведении офицеров; при этом офицерам давали обычно очень меткую оценку, хотя половина солдат были неграмотными, человек двадцать на сто - малограмотными, а у остальных образование ограничивалось сельской школой.

От офицеров солдаты были далеки, но от их денщиков мы частенько узнавали, о чем разговаривают начальники. Так мы узнали о вероятности скорого вступления России в войну. Все ожидали этой войны со страхом. И вот она объявлена!

Наш полк в составе своей бригады сосредоточился в районе губернского города Холм (теперь Хелм, Польша). К нам присоединились уланский и драгунский полки, и таким образом была сформирована 17-я кавалерийская дивизия; командование ею принял генерал Абрам Драгомиров. Боевой путь этой дивизии проходил через города Замостье, Томашов, Ярослав, Тарнув, с выходом на реку Дунаец. Пасху 1915 года встречали в районе Ясло и Кросно. Потом наш полк занимал оборону в Карпатских горах.

После первых успешных боев полковник Блохин, произведенный в генералы, принял командование бригадой, а на его место был назначен полковник Дессино.

Рослый мужчина лет пятидесяти пяти, сутуловатый, с седеющими висками, он нравился нам, солдатам, а офицеры его недолюбливали. Трудно сказать, кто был прав в оценке полковника Дессино - солдаты или офицеры. Приведу несколько характерных для него фактов.

Факт первый. Разорвавшимся снарядом в нашем эскадроне были убиты четыре лошади. Их закопали. Когда полк продвинулся еще верст на пятьдесят, командир эскадрона рапортом командиру полка просил разрешения исключить этих лошадей из списков. На рапорте была наложена резолюция: "Лошадей откопать, шкуры содрать, по представлении квитанции об их сдаче лошадей из списка исключить". Три солдата (я за старшего) были посланы выполнить этот приказ. Мы отрыли лошадей, закопанных за семь дней до того, содрали шкуры и сдали под квитанцию. После этого лошади были исключены из списков.

Факт второй. Командир полка получил сведения от ветеринарного врача, что многие лошади под офицерскими вьюками оказалась с набитыми спинами. Тотчас последовал приказ, чтобы вес вьюков не превышал три пуда (два чемодана по бокам, наверху постель); не выполняющих этот приказ будут строго наказывать, а излишек веса отнимать и уничтожать безвозмездно. Примерно через неделю, после одной из ночевок, полк выстроили за селом, всех вьючных лошадей выведи вперед и развьючили. Появились весы, началось взвешивание. Допускалось превышение в десять фунтов против приказа. Излишек складывался по выбору денщиков в общую кучу, обливался керосином и сжигался.

Факт третий. Однажды после ночевки полк был построен, и командир полка, обращаясь к солдатам, сказал: "Братцы, до меня дошел слух, что вас плохо кормят, короче говоря - обкрадывают. В вашем присутствии обращаю внимание всех господ офицеров на то, что они должны лучше смотреть за питанием и за своими вахмистрами, а вам, братцы-солдаты, приказываю: если будут давать порцию мяса меньше двадцати четырех золотников, приносить эту порцию непосредственно мне, минуя своих прямых командиров". После этого приказа наше питание заметно улучшилось.

Факт четвертый. В горах кормить лошадей было нечем, поэтому их отправили в долину, верст за двести, мы же, спешенные, держали оборону Дукельского перевала. Но правее нас, у города Тарнув, немцы прорвали фронт и оттеснили наших на восток. Поступил приказ сниматься и нам. Рано утром Дессино собрал полк в местечке и обратился к нам со словами:

- Братцы-солдаты, немцы прорвали фронт правее нас, нам угрожают окружение, плен и гибель. Нам нужно в пешем строю за трое суток пройти сто восемьдесят двести верст. Сумеем это сделать - сохраним наше знамя, штандарт, который наш полк с честью носит более ста лет, и спасем свои жизни. У господ офицеров имеются лошади, но я не позволю им сесть на них, сам я тоже не сяду, а буду идти все время впереди полка, хотя я старше вас на много лет. Для нашей славной пехоты дневной переход в пятьдесят - шестьдесят верст не редкость неужели мы хуже ее? Так что же вы ответите мне, братцы?

Как один человек, весь полк отозвался: "Пройдем". Командир просиял от столь дружного отпета. Мы тронулись в путь.

Действительно, командир полка все время шел впереди, опираясь на длинную, как посох, палку. После каждого привала эскадроны менялись местами, задние переходили вперед, так как передним легче идти. К концу первого перехода некоторые офицеры, в их числе оба брата Андреевские, сыновья орловского губернатора, вышли из строя и под смех и шутки солдат разместились в повозках. К концу третьего дня половина офицеров перебралась на повозки и двуколки, так как в санитарных линейках места не хватало. Но у солдат, несмотря на сильную усталость, настроение держалось бодрое, а когда мы увидели ожидавших нас в долине лошадей, оно поднялось еще больше.

Вот таков был командир полка Дессино.

Скажу попутно несколько слов о генерале Драгомирове, командовавшем в начале войны вашей дивизией. На войне мы его видели чаще, чем в мирное время. Несмотря на свой небольшой рост, он был всадником заметным, потому что, как клещ, впивался в свою лошадь и ездил только галопом. Солдат сторонился, и, хотя слыл храбрецом, они его не любили.

Со мной он заговорил только один раз. Однажды я находился в головном дозоре, завязавшем перестрелку с врагом. Минут через пятнадцать к нам подскакал генерал Драгомиров в сопровождении адъютанта и еще двух всадников. Выслушав мой доклад, он в бинокль внимательно осмотрел местность, приказал наблюдать и ускакал со своей свитой обратно. Через час наши эскадроны начали атаку.

Говорят, генерал Драгомиров был вообще командиром решительным и часто бывал в самых опасных местах. В конце войны он командовал уже Северо-Западным фронтом.

В дивизии наш полк считался наиболее боевым, особенно в начале войны. Поэтому мы часто ходили в атаку в конном строю. Помню случай, когда конница противника приняла нашу атаку. С пикой наперевес помчался я навстречу приближающемуся врагу, и моя пика с такой силой пронзила его, что я сам едва удержался в седле. Думать о том, чтобы освободить пику, не было времени. Выхватив саблю, зарубил еще двух врагов...

Хорошо дрались черниговцы и в пешем строю. Но помнится мне случай, позорный для нашего полка. При общем отступлении из Галиции конница часто спешивалась, прикрывала отход наших войск. Однажды спешенный полк отбил четыре атаки, но, когда враг пошел в пятый раз густыми цепями, за которыми шли роты в колоннах, полк не выдержал и отступил. В окопах остались только два пулемета с расчетами, которые возглавлялись старшими унтер-офицерами Тарелиным и Козловым, имевшими уже по три Георгиевских креста. Двумя пулеметами "максим" они отбили атаку немцев. Наш полк со стыдом вернулся на удержанную ими позицию.