Ани Чоинг Долма - Меченая Страница 11

Я счастлива: уже совсем скоро я стану настоящей монахиней. Не просто ребенком/ который об этом мечтает. Я на самом деле парю. Я уверена, что но прошествии нескольких минут попаду в рай. Мое сердце переполняет счастье.

Мимо нас проплывают поля, деревни, снова поля, снова деревни. Через сорок минут мы оказываемся перед въездом в национальный парк Шивапури. Неподалеку отсюда, у подножья холма, расположен монастырь. Мужчины в форме охраняют высокие каменные ворота с аркой. Один из них подходит к машине, монах объясняет ему:

— Мы едем в Наги Гомпа. Эта девочка будет монахиней.

— А как ее зовут?

— Ани Чоинг Дролма!

Я сама испугалась тому, как громко произнесла свое новое имя. В первый раз я называюсь так незнакомцу. Мы с мамой долго тренировались произносить это новое имя, чтобы оно звучало отчетливо и естественно. Папа поворачивается, удивленный тем, что я подала голос. Могу поручиться, в этот момент он гордится мной.

Мужчина в форме внимательно смотрит на меня через стекло и пропускает нашу машину. Маленький автомобиль «сузуки» Гирме отважно пробирается по покрытой камнями дороге с рытвинами, которая выглядит так, будто ее буквально прогрызли в джунглях. Кажется, что двигатель никогда не оправится от такого испытания. Все молчат. Пассажиры стараются подстроиться под отчаянные скачки автомобиля, норовящего выйти из–под контроля, но получается не всегда, и папа несколько раз ударяется головой о потолок. После двух остановок машина окончательно застревает в большой яме, и отцу приходится вылезать, чтобы с натугой оттащить в сторону пару камней. Идет дождь, колеса буксуют по грязи. Я прижимаюсь к двери и там, на дороге, менее чем в ста метрах от цели, впервые ощущаю страх. В животе у меня громко бурлит. Я и не думала, что монастырь Наги Гомпа на самом деле затерян в джунглях. Папа садится в машину, выжимая промокшую от дождя рубашку, и смотрит на меня с улыбкой. Это страх перед неизвестностью? Недоверие перед лицом внушительного, но не особо дружелюбного зрелища? Я улыбаюсь в ответ и думаю, что на самом деле отец не так уж и плох. А кто знает, что меня ждет впереди?

За долгие годы страданий я научилась с недоверием относиться к окружающему миру. Я знаю, что он суров и жесток. А что, если я сбежала из одного ада только для того, чтобы оказаться в другом, совсем незнакомом? Что, если я попаду к жестоким людям, окажусь в полном одиночестве и рядом не будет даже мамы, которая обнимет меня и успокоит, и братиков, которые пухлыми ладошками утирают мои слезы, когда я молча плачу? Сотни вопросов теснятся в моей голове. Что бы ни случилось, я смогу за себя постоять. Зато я наконец избавлюсь от отцовской жестокости. И потом, везде будет лучше, чем лома. Уже в девять лет я поняла, что раз мне довелось родиться девочкой, то вся моя жизнь будет состоять из бесконечной домашней работы, а вот моих братьев она никоим образом не коснется. В десять лет я узнала, что, когда выйду замуж, стану кухонной рабыней мужа. Я боюсь мужчин и не доверяю им. Я еще не успела стать женщиной, но уже начала сопротивляться их власти. А когда я буду монахиней, проблема решится сама собой, потому что те мужчины, с которыми я буду жить в монастыре, испытывают неподдельное уважение к женщинам. Тулку Ургьен Ринпоче отличается от других. Я почувствовала это уже при первой встрече с ним, то есть два года назад. Когда я вышла из монастыря, то буквально на пороге столкнулась с прислуживавшей учителю молодой монахиней. Она рассказала, что этот великий человек открывает женщинам знания, которые в обычной жизни доступны лишь мужчинам, например Clio — тантрическую технику, позволяющую контролировать болезненные отрицательные эмоции: страх и ненависть. То, что сказала монахиня, поразило меня до глубины души. Наверное, если бы передо мной в тот момент стояла богиня, я смотрела бы на нее с меньшим изумлением.

И вот «сузуки» останавливается. После целого часа зверской тряски все мысли у меня в голове перемешались. Пока мы поднимаемся по ступеням монастыря, успеваем целиком вымокнуть от проливного дождя. Лестница длинная, папа с дядей начинают задыхаться. Я смотрю на их согнутые спины, слушаю усталое пыхтение. Да, они уже совсем старые. А у меня впереди вся жизнь. В тринадцать лет я наконец–то стану свободной. Я тихо прислушивалась к этому новому для меня чувству, такому незнакомому, такому долгожданному… А бесконечная лестница — всего лишь незначительное испытание на пути к счастью. Мне кажется, что сумка легче капель дождя, я могу шагать через четыре ступеньки за один раз, но надо сдерживать себя. Необходимо произвести впечатление умной, спокойной и послушной девочки — хотя бы в первый день… Мы проходим мимо длинных серых бараков военного тина (это такие глиняные хижины с соломенными крышами).

И снова бесконечные ступени. В конце концов, впереди показался монастырь. Я делаю глубокий вдох и перепрыгиваю через последнюю ступеньку.

На земляной площадке, поросшей кем–то посаженной травой, возвышаются три здания с плоскими крышами. Чистые дорожки, мощенные камнем, соединяют их друг с другом. Думаю, что главное строение, где проходят самые важные церемонии, расположено в центре. От самого здания с плоской крышей, двумя колоннами по обеим сторонам резной двери и небольшим крыльцом исходит ощущение мира и гармонии. Молодая монахиня, кутающаяся в бордовое стеганое покрывало, выходит нам навстречу с радушной улыбкой. На вид ей не на много больше лет, чем мне.

— Меня зовут Ани Гьянатара. Добро пожаловать, Ани Чоинг Дролма. Пойдемте, я вам все покажу. Чоинг, оставь сумку здесь, никто ее не украдет.

Ани Гьянатара показывает мне верхний этаж главного здания. Здесь, в совсем маленькой комнате почти под открытым небом, живет Тулку Ургьен Ринпоче. Справа, позади главного строения, возвышается дом, в котором несколько этажей, где живут паломники, пришедшие в монастырь, гости; также туда приходят монахини, чтобы обрести себя и хоть на время избавиться от своего одиночества. Многие из них живут неподалеку от монастыря в отдельных домиках, соединенных в бараки, которые мы видели по дороге сюда. Там всего лишь одна крохотная комната. Справа — деревянная лестница, ведущая наверх, в некое подобие кухни. Все самостоятельно покупают себе еду и принимают пищу по отдельности, за исключением больших праздников. Я очень скоро узнала, что в монастыре, как и в остальном мире, богатые живут совсем не так, как бедные.

— Но ты будешь жить не здесь, ведь учитель назначил тебя своей помощницей.

Это новость для меня. Я понятия не имею, что Ани Гьянатара имела в виду и как я смогу помочь учителю, но, тем не менее, мне очень приятно. Только бы мне не пришлось стирать его рубашки… Вдруг молодая монахиня разворачивается и показывает на горизонт. Я смотрю и в один миг осознаю, что у моих ног распростерлась вся долина Катманду. Сюда, на гору, не доносятся шум, пыль, крики, горе и нищета. Зато с высоты видна красота уснувших на полях холмов и деревень, где уже зажглись теплым светом несколько окон, темнота густого леса и блеск огней большого города вдалеке. Мне кажется, что я сижу в кино и смотрю фильм о жизни: все выглядит очень правдоподобным, но чужим, далеким и несущественным. Мне просто хорошо. Легкий ветер доносит до моих ушей звуки джунглей. Я понимаю, что тут наконец–то буду в безопасности. Словно этот спокойный и величественный монастырь, приютившийся на склоне горы, все эти годы ждал, пока я покину страну бурь и приду к нему. Я буквально только что переступила порог Наги Гомпа, но уже стала его частью.