Николай Попель - Танки повернули на запад Страница 11

Постепенно первое смущение проходит. Катуков легко, без этакого похлопывающего по плечу "ну, как дела?" разговаривает с солдатами. Комкор оказывается свойским, доступным каждому человеком, которого можно прямо спросить, почему союзнички со вторым фронтом чикаются, до каких пор батальон будут кормить пшенкой, по какой такой причине наша артиллерия скупится на снаряды и дали ли кому следует за то, что штурмовики по своим лупанули.

- Как, товарищ генерал, ребята из окружения? - интересуется один. - Из смертельной ведь беды людей вытащили. Немец по ею пору волосы на себе рвет.

Солдат кивает на небо, которое поминутно озаряется то красными, то зелеными, то желтыми всполохами ракет.

- Очень даже неплохо, - одобрительно говорит Катуков.- Мы с генералом Попелем в этой связи и навестили вас. Кое-кому причитается...

Адъютант Катукова расстегивает "министерский" портфель, достает оттуда сафьяновую папку, в которой лежит список награжденных по кунинскому батальону. Из чемоданчика вынимает картонные коробочки с медалями и орденами.

- Ну-ка, взводный,- зовет Катуков,- ищи фамилии своих.

Аккуратно сложены в стороне котелки. Солдаты, без ремней, в прожженных ушанках и бесформенных подшлемниках, торжественно вытянулись по стойке "смирно".

Фьюкают пули, трепетным светом озарено фронтовое небо. Я громко читаю приказ:

- От имени Президиума Верховного Совета СССР...

Катуков вручает награды, крепко жмет руки, пристально смотрит в смущенно-сосредоточенные лица.

Возвращаясь в строй, солдаты тут же расстегивают шинели, телогрейки, лезут под свитера и теплые жилеты - прикрепляют медали, ордена.

Два бойца приносят в ведрах ночной обед. На этот раз повезло: гречневая каша с мясом и салом. На шее у старшины - гирлянда фляжек. Такой груз он никому не доверяет.

Чуть теплую кашу накладывают в котелки. Водку старшина отмеривает в желтую жестяную баночку с неровно отрезанными краями. Некоторые пьют прямо из мерки, другие переливают в свои, специально на этот случай хранимые консервные банки.

- Товарищ генерал, - нерешительно обращается к Катукову только что получивший "Красную Звезду" командир взвода. - Может, с нами закусите?

- Еще спрашивает! - возмущается Катуков. Нам кладут в котелки каши, наливают в консервные банки по сто граммов.

- Не беспокойтесь, товарищи генералы, - простодушно урезонивает старшина. - Суточная ведомость вчера вечером составлялась, а батальон - .весь день в бою, тут уж, считай, литр лишний набежал, или, как у нас говорят, "резервный".

Мы едим холодную, с застывшим салом кашу, пьем "резервную" водку. За победу, за награжденных...

Обошли весь батальон Кунина и лишь под утро вернулись на командный пункт Бабаджаняна. Не спал только начальник политотдела бригады подполковник Кортылев. Он сидел в шапке, набросив поверх шинели полушубок, и при круглой немецкой плошке что-то писал за маленьким столиком, заваленным бумагами, газетами, листовками.

Грузный Кортылев устало посмотрел на меня, вопросительно поднял густые мохнатые брови.

Я подвинул служивший табуретом ящик и сел.

Катуков, сонно пробурчав что-то'вроде "спокойной ночи", залез на нары. К многоголосому храпу, наполнявшему землянку, прибавился легкий переливчатый присвист.

- Почему не спите? - спросил я Кортылева.

- Политдонесение надо просмотреть, инструктивный доклад подготовить.

- Дня не хватает?

- Не укладываюсь. Днем с народом беседую, по батальонам хожу...

До войны Кортылев был секретарем райкома партии. Привык к исполнительности, дисциплине. Он никогда не задержит политдонесение, всегда своевременно проведет сборы. Но как-то не может притереться к армии, плохо понимает бой, слабо разбирается в технике. Армо ценит своего работящего замполита, но добродушно называет его "приписником". Иногда проезжается насчет того, что Кортылев может "искру" в гусенице искать и не отличит зенитную пушку от противотанковой. Кортылев терпеливо сносит насмешки, порой отшучивается, но, как мне кажется, особенно не спешит вникать в военное дело. По-видимому, в глубине души считает, что со своими обязанностями справится и без этого ("А война кончится - обратно в райком").

- Неладно получилось, - Кортылев резко отодвинул бумаги и повернулся ко мне. - Пять суток назад выписал двадцать комплектов партийных документов. Туда-сюда, вручить билеты принятым в партию сразу не поспел. А сегодня выяснилось, что почти половины людей нет. Кто убит, кто в госпитале. Меня те партбилеты и кандидатские карточки жгут, как железо раскаленное. Позор - и только.

- Верно.

- Что "верно"?

- Позор.

- Но не по халатности, не потому, что не понимаю, - Кортылев сбросил полушубок, положил его на нары, прошелся по землянке и, вернувшись к столу, закончил:

- Только им от того не легче.

Я видел, что начполитотдела не умел, слава богу, закрывать глаза на собственные промахи, списывать их за счет сложности боевой обстановки.

- Где вы вручаете партийные документы? - спросил я.

- Вызываем человека в политотдел и выдаем билет по возможности в торжественной обстановке.

- А если не к себе солдата вызывать? Если к нему пойти?

- Не практикуется. На гражданке в райком приглашали, здесь - в политотдел. Форма выработалась, стала традиционной. Да и на военно-политических курсах так учили.

- Что ж с того, что учили. В мирное время в Кремле ордена давали, а сегодня мы с командиром корпуса в батальоне их вручали. И совсем не худо получилось.

- Это для меня в новинку.

- И для меня. Однако надо принимать на вооружение. Не только командирам на войне переучиваться, но и нам, политработникам... Вон ваш сосед подполковник Яценко с первого дня боев партбилеты вручает в подразделениях. И заседания парткомиссии проводит в батальонах. Так-то и связь с народом покрепче, и никому не придет в голову, будто политотдельцы в тылу отсиживаются, пуль да мин боятся.

- Вроде верно. Надо с секретарем парткомиссии посоветоваться.

- Посоветуйтесь...

Я ослабил поясной ремень, передвинул маузер с бока на живот, поднял воротник бекеши и растянулся на холодной бурке, которую Балыков принес из машины.

В сводках Совинформбюро помните? - встречалось: "бои местного значения".

Такие бои мы и вели. Там - улучшим позиции, там - выйдем на дорогу, а там - потеряем высотку. Но и в боях "местного значения" льется порой не меньше крови, чем при взятии больших городов, и не менее ярок в них солдатский подвиг.

На одном из участков наши танки ночью двинулись в атаку. В ту пору ночные танковые атаки мы применяли редко. Спящие немцы не предполагали, что им придется удирать в шинелях, наброшенных на белье, сунув голые ноги-в сапоги.