Алексей Шахурин - Крылья победы Страница 11

- А что мне другому-то выговор выносить - не подействует. Вот если Болховитинову, тогда каждый подумает: дело серьезное.

Среди множества других случаев память удержала еще один. Как-то, проходя по круглому залу Петровского дворца, Тодорский встретил спешившего на лекцию известного и одного из наиболее уважаемых профессоров академии - Бориса Михайловича Земского. Звонок прозвучал уже минут пять назад, и Тодорский сделал профессору замечание:

- Борис Михайлович, вы опаздываете на лекцию!

- Александр Иванович,- услышал он в ответ,- я не могу опоздать на лекцию: без меня она не начнется.

- Конечно,- улыбнулся Тодорский,- без вас она не начнется. Но перемножьте, профессор, пять минут на число слушателей в вашей аудитории и вы увидите, сколько знаний и сколько удовольствия они потеряли.

Земский на лекциях стал появляться вовремя.

Общаться с Александром Ивановичем было очень приятно. Высокий, полный, с бритой головой, он говорил окая, не торопясь, почти всегда с юмором. Его пухлое розовое лицо редко не искрилось улыбкой, а глаза - небольшие, с белесыми бровями - в это время были почти невидимыми.

Тодорский глубоко вникал в работу научного совета академии, что мне, как ученому секретарю, было очень заметно.

Яркое впечатление осталось у меня от приездов в академию начальника Управления Военно-Воздушных Сил Якова Ивановича Алксниса. Видел я его всего несколько раз, однажды даже докладывал ему план научно-исследовательской работы в академии. Алкснис был очень требователен и строг. К каждому его приезду, если об этом удавалось узнать заранее, мы готовились очень тщательно. И в смысле общей готовности, и в смысле внешнего порядка. Не говорю уж о чистоте помещений, лабораторий, опрятности одежды, белизне подворотничков многие повторно брились, если визит бывал не с утра. Доклады Я. И. Алкснис признавал только деловые, причем короткие и четкие. Свой рабочий день он начинал с аэродрома, личных полетов на самолетах. В летний лагерный период Яков Иванович на своем самолете перелетал из лагеря в лагерь, проверяя подготовку личного состава. По поручению Я. И. Алксниса научно-исследовательскую работу в академии проверял Ф. Ф. Новицкий, бывший генерал царской армии, выполнявший у Якова Ивановича особые поручения. Это был широко образованный и очень скромный человек.

Работы в академии у меня было много. Меня не раз избирали в партийные органы подразделений академии, был и секретарем парторганизации штаба, а в начале 1937 года стал еще и членом райкома партии. Несмотря на такую нагрузку, работал с большим интересом. Поначалу я жил далеко от академии. Поэтому уезжал из дому рано, а возвращался поздно. Иной раз так за день накрутишься, что забываешь о еде, а спохватишься - уже все закрыто и столовая, и буфет. Потом дали квартиру рядом с академией. Это экономило много сил.

В один из дней августа 1937 года меня вызвали в Ленинградский райком партии. Секретарь райкома расспросил о том, как я работаю и живу. Рассказал все как было: работа интересная, дел много, жаловаться не на что. Выслушав это, секретарь сказал:

- Завтра в девять часов вечера будьте в приемной первого секретаря Московского комитета партии.

В назначенный час явился туда. Ждать пришлось долго, секретарь где-то задерживался. Наконец он приехал. Приглашают. Вхожу в кабинет Н. С. Хрущева. Вид у него усталый, чем-то недоволен. Спросил, где я работал прежде, что делаю сейчас. И вдруг неожиданный вопрос:

- Вы по национальности татарин?

- Нет,- отвечаю,- русский. Родился в двадцати километрах от Москвы, в деревне Михайловское, там полдеревни Шахуриных.

Разговор пошел дальше. И тут Хрущев говорит:

- Центральный Комитет партии имеет в виду назначить вас парторгом ЦК на крупный авиационный завод. Как вы на это смотрите?

Ответил, что не хотел бы уходить из академии, нынешняя работа мне нравится.

- Сейчас,- пояснил он,- есть установка ЦК посылать на партийную работу в промышленность инженеров.

Тогда я заметил, что не хотел бы расставаться с армией. К тому времени я уже имел звание военного инженера второго ранга.

- А вы останетесь в кадрах армии. Возразить мне было нечего:

- Если надо, я готов.

- Ну вот и хорошо. На днях вас вызовут в ЦК.

Академию покидал с большим сожалением. За пять лет привык к напряженной, творческой обстановке, к людям, сработался с ними.

Авиационный завод, где я стал парторгом ЦК ВКП(б), был одним из крупнейших предприятий авиационной промышленности. В то время завод готовился к выпуску цельнометаллического американского самолета "Вулти" вместо нашей "Чайки". Осваивали большое количество закупленного за границей оборудования - падающие молоты, прессы, специальные станки. Парторганизация завода насчитывала более тысячи человек. Теперь такая организация существовала бы на правах райкома, а стало быть, имела целую сеть первичных парторганизаций, где рассматривались бы прием в партию или персональные дела, другие вопросы, а партком только утверждал их решения. А у нас все решали на общем собрании. Хорошо, что поблизости находился вместительный Дворец спорта, так как на открытые партсобрания собиралось более двух тысяч человек.

Парторгом ЦК партии на заводе до меня был Сергей Иванович Агаджанов хороший коммунист, замечательный организатор. Его брата, работавшего в Народном комиссариате путей сообщения, арестовали, из-за чего Сергей Иванович был отстранен от должности. Но на заводе он остался и продолжал работать в качестве начальника цеха. Когда я стал наркомом, то порекомендовал Сергея Ивановича на должность директора одного авиационного завода. В своей дальнейшей работе он меня не подвел.

Поскольку я был парторгом ЦК, райком рекомендовал общему партийному собранию избрать меня и секретарем парткома завода. Вместе со мной в партком вошли и другие коммунисты - рабочие и инженеры, которых на заводе хорошо знали, которым вполне доверяли.

Директором завода был в то время А. Ф. Сидора, в прошлом директор Харьковского тракторного завода. Человек грамотный, знающий производство. Однако самолеты он до этого не строил и потому чувствовал себя на новом поприще довольно неуверенно. Главный инженер завода Шекунов был, напротив, опытным самолетостроителем, инженером с большим стажем. Но в условиях перестройки завода на новую технологию и новую технику не проявлял необходимой решительности.

Разбираясь во всем, беседуя с руководителями служб - коммунистами и беспартийными, я видел, что темп перевода завода на новое производство очень низок, нет твердого, уверенного руководства. Понял, что поддержку нужно искать у партийного актива, кадровых рабочих, к ним прежде всего обращаться, вооружать их новыми задачами и планами. Коллектив завода заслуживал самой высокой похвалы. Многие работали на заводе очень подолгу, нередко целыми семьями - отец и сыновья. Рабочие были высокой квалификации. По схеме, нарисованной конструкторами, а иногда и без схем могли сделать сложные детали. Мастер медницкого цеха Курсков свои приемы демонстрировал на сцене заводского клуба. Это были люди, воспитанные на авиационных традициях. Если нужно было что-то сделать, особенно для армии, коллектив завода считал делом чести выполнить работу добротно и в срок.