Андрей Судоплатов - Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 2 Страница 11

Самостоятельный отдел по заброске агентуры и диверсионных групп в тыл немецких вооруженных сил был создан в 1943 году во главе с Селивановским в военной контрразведке СМЕРШ. Разведывательный отдел во главе с руководителями НКВД Украины и Белоруссии Т. Строкачом и С. Бельченко действовал также в Центральном штабе партизанского движения, однако он выполнял в основном координационные функции, не ведя агентурной разведки в тылу германских войск без взаимодействия с военной разведкой, НКВД и военной контрразведкой. Некоторую самостоятельность проявляли лишь партийные и комсомольские функционеры, которые вели главным образом пропагандистскую работу в тылах противника. Однако и они полагались в основном на конспиративное обеспечение своей деятельности по линии нашей военной разведки и НКВД.

Добытая важная информация докладывалась Сталину, а непосредственную координацию разведывательной работы осуществляли вначале Молотов, затем Голиков, а в конце войны — Берия. Кроме того, с началом боевых действий в каждом разведуправлении были созданы отделы по обработке и анализу ценных сведений, что в значительной мере облегчало задачу Ставки при принятии решений. Разведывательные органы СССР приняли самое активное участие в развитии партизанского движения в тылу германских войск. Они стали главной опорной военно-учебной базой этого движения. Партизаны оказали большую помощь фронтовым органам разведки Красной Армии. Этой теме справедливо посвящено много трудов.

Война, известно, жестокая работа. Она перемалывала тысячи людских жизней. Касалось это и разведки. Она постоянно нуждалась в квалифицированных кадрах. Мой отец предложил, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. В основном это были люди, которых отец или его заместитель Николай Мельников знали лично и могли за них поручиться. Выше уже рассказывалось, как был вызволен из застенков Серебрянский. Также освобождались из тюремных камер Соболь, Клюкин, Куцин (бывший в свое время заместителем Эйтингона по Шанхаю), Кочетков, Золотарь, Лукин, Фролов, Агабеков (не путать с перебежчиком), Перминов, Терехов, Беляев, Якушев-Бабкин, Мирошниченко, Каминский. Иван Николаевич Каминский был исключительно интереснейшим человеком, талантливейшим разведчиком. Он прекрасно владел польским, украинским, немецким языками, прекрасно знал Западную Европу. Это, между прочим, он сообщил о готовящемся покушении на наркоминдела Литвинова, когда тот должен был оказаться в США для встречи с Рузвельтом по вопросу признания Соединенными Штатами СССР. Предпринятые меры позволили вовремя предотвратить теракт, который готовила группа противников сближения наших стран. Все они были упрятаны на некоторое время за решетку.

Кроме сидевших в тюрьмах, была возвращена большая группа чекистов, уволенных ранее из органов, среди них Дмитрий Медведев, Лопатин, Прокопюк и другие. Циничность Берия и простота в решении людских судеб, по словам моего отца, ясно проявились в его реакции на это предложение:

«Берия совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:

— Вы уверены, что они нам нужны?

— Совершенно уверен, — ответил я.

— Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть их освободит. И немедленно используйте всех по назначению.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства — Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигельглас, Карин, Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны.

После освобождения некоторые мои близкие друзья оказались без жилья в Москве: их семьи были выселены из столицы. Все они поселились у меня на квартире, на улице Горького, в доме, где находился спортивный магазин «Динамо». Этажом выше была квартира Меркулова, первого заместителя Берия, который иногда спускался ко мне, если надо было обсудить что-нибудь срочное. Обе наши квартиры использовались также как явочные для встреч с иностранными дипломатами. Случилось так, что Меркулов позвонил мне как раз в тот момент, когда в гостиной сидели мои «постояльцы», и, поскольку он собирался зайти, чтобы поговорить о неотложных делах, пришлось спрятать их в спальне, чтобы избежать встречи наркома с недавно выпущенными на свободу бывшими «преступниками».

Из четырех друзей, живших у меня на квартире, очень опытным сотрудником, как я уже выше говорил, был Каминский — он оставался у меня до тех пор, пока его не послали в Житомир, в тыл к немцам. В пенсне и костюме-тройке Каминский напоминал типичного французского бизнесмена. Провожая его, моя жена не смогла сдержать слез. Сам Каминский излучал оптимизм. По его словам, он по-настоящему счастлив, что его снова привлекли к работе. Перемежая свою речь французскими анекдотами, чтобы немного успокоить мою жену, Каминский говорил, что для него это большая удача, даже если ему и суждено умереть.

Его выдали сразу же после приземления в Житомире. Это сделал священник, агент местного НКВД, который к этому времени уже сотрудничал с гестапо. Каминский сразу почувствовал засаду, устроенную на явочной квартире, и застрелился. О его судьбе мы узнали через три или четыре месяца. Все, кто находился рядом с ним, были блокированы и убиты в перестрелке. Другие чекисты, освобожденные из тюрьмы и ранее уволенные, приступили к работе в органах, но с понижением в должности. Большинство из них были засланы во главе спецгрупп в тыл к немцам. Часть из них погибла, но некоторые — Медведев и Прокопюк — получили звание Героя Советского Союза за успешные партизанские операции в тылу у немцев.

Репрессии 1938–1939 годов многому меня научили: я не был теперь настолько наивен, чтобы подписывать документы на реабилитацию своих друзей, освобожденных из тюрьмы в 1941 году. Моя репутация уже была «подмочена связью с этими людьми», арестованными как «враги народа». Для того чтобы их реабилитация выглядела объективно оправданной, я попросил Фитина подписать документы, необходимые для возвращения в строй людей, особенно близких мне. Это оказалось дальновидным шагом: в 1946 и 1953 годах, когда меня обвиняли в том, что я способствовал освобождению своих друзей являвшихся «врагами народа», я имел возможность сослаться на подпись Фитина. В судьбе Серебрянского мое ходатайство о его восстановлении в партии в 1941 году сыграло роковую роль: в 1953 году его обвинили в том, что он избежал высшей меры наказания только благодаря заступничеству такого изменника, как я. Он умер в тюрьме на допросе у следователя Цареградского в 1956 году».