Арман Давлетяров - История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве Страница 11

После выступления Мурат подошел ко мне и спросил:

– Ну как вам?

Мы присели за столик, Бага представил меня еще раз:

– Арман интересуется твоим творчеством, он бизнесмен. Хотел бы заняться твоей раскруткой.

А я краем глаза видел, что Мурат все время смотрит на мои золотые пуговицы, видимо, они произвели на него то самое нужное впечатление, которого я и добивался. Мурат был очень тактичен, стараясь не сказать ничего лишнего или невпопад:

– В позапрошлом году у меня сорвался контракт с предполагаемым продюсером, – сообщил он. – Но сейчас я как раз ищу менеджера, который мог бы заняться раскруткой меня как артиста и помог бы записать первый альбом…

Я кивал и слушал. Периодически, когда я пытался вставить какое-нибудь словцо в ответ, Бага одергивал меня, толкая ногой под столом, мол, молчи и слушай! Так мы и просидели где-то с полчаса, Мурат рассказывал о себе, я выслушивал его с серьезным лицом, кивал и поддакивал. По окончании встречи мы договорились о том, что нужно повторно увидеться, чтобы более конкретно определить наши с ним планы.

Через несколько дней Мурат пригласил меня к себе домой, где он в то время жил со своей девушкой, чтобы показать песни собственного сочинения, которые у него на тот момент имелись. Я сидел и слушал с умным видом, кивал, поддакивал – а сам при этом ничегошеньки не понимал, я только видел, как изящно порхают над клавишами пианино тонкие руки Мурата, и думал о том, что когда-то хотел точно так же играть сам. Песни я выбирал по принципу «нравится – не нравится» и, надо сказать, это оказался один из самых верных критериев выбора песни. Ведь финансировал я, продвигать мне, и было важно, чтобы я полюбил каждую из выбранных композиций.

К тому моменту мы договорились, что я найду недорогую студию, где за несколько десятков долларов можно будет записать каждую из песен – дешево и сердито, зато, по крайней мере, появится какой-то демо-материал, который можно будет показывать нужным людям.

Одна из песен, которую мы выбрали, была «Шаг»:

Шаг, медленный, как стрелки часов

И как полет облаков…

Вторая песня «Натали» была посвящена Наташе – они не были расписаны, но считали себя мужем и женой, что впоследствии так и не успели зарегистрировать.

У Мурата нашлось довольно много музыкальных заготовок – он сочинял сам и музыку, и слова, но все это нужно было дорабатывать и потом записывать на студии. Счастье, что Насыров оказался композитором, нам не пришлось тратиться на авторов – такую финансовую нагрузку я бы точно не потянул.

Тогда я это не до конца осознавал, но ценил творческий талант Мурата и понимал, что моя задача сильно упрощена по сравнению с другими певцами. Все, что от меня требовалось, – помочь записать песни, затем продвинуть их. Но для меня, начинающего продюсера, и это казалось слишком сложно: нужно было отобрать наиболее выигрышные композиции, найти студию, договориться с ней, привезти Мурата.

Начиная работу, я располагал кое-какими средствами, которые скопил, будучи менеджером по продаже бытовой техники, но нужно было тщательно выбирать материал, потому что много записать мы не могли. Потихоньку все мои сбережения плавно «рассосались» на студии, и я стал думать, чем же дальше зарабатывать на жизнь себе и Мурату, куда двигаться и на что делать ставку. Мурат очень хотел продолжить работу со мной, но я не мог обещать ему чего-либо конкретного. Все было слишком уж туманно, неясно и держалось исключительно на честном слове.

Сначала я попробовал поговорить об этом с Исмагулом, который больше меня понимал в бизнесе и мог дать дельный совет. Но, к моему глубочайшему огорчению, он не поддержал моих начинаний. Наоборот, был обеспокоен, что я ступил на «гиблую дорожку» и собираюсь потратить впустую свою жизнь.

Исмагул, а также сестра и мама, узнав о том, чем я занялся, сочли мое новое «увлечение» шоу-бизнесом несерьезным и опасным занятием. В какой-то степени они были, конечно же, правы, ибо этот род деятельности не сулил и не сулит никому ни малейшей степени стабильности.

– Какие у тебя перспективы? – увещевал меня Исмагул. – Я вообще не понимаю, чем ты занимаешься. Где ты работаешь? Какая у тебя зарплата?

Брат считал, что работать в шоу-бизнесе можно только при одном условии – находиться на сцене и быть на виду, а иначе нет никакого смысла. Любой менеджер, находящийся рядом с артистом, рискует очень многим. Во-первых, его мало кто из публики знает – он всегда «за кадром», и лишь единицы самых лучших продюсеров и менеджеров становятся известны именно по той причине, что они сами себя раскручивают.

Во-вторых, нет никакой гарантии, что артист, которого ты раскручиваешь, в один прекрасный момент не помашет тебе ручкой. Именно поэтому многие продюсеры начинают продвигать своих родственников – сестер, братьев, жен, мужей. И все равно существует большая вероятность, что дело дойдет до конфликта: все мы знаем массу громких судебных процессов между бывшими друзьями и супругами.

В-третьих, шоу-бизнес – это, пожалуй, одна из немногих структур, где вертикальный карьерный рост практически отсутствует. В любом другом бизнесе вы можете хоть что-то планировать: сегодня вы – обычный клерк, завтра – руководитель отдела, послезавтра – директор. А в шоу-бизнесе сегодня вы просто менеджер. Завтра вы менеджер известного артиста. И все. На популярный вопрос: «Кем вы видите себя через пять лет?» – вам даже гадалка не ответит.

Я и сам не мог до конца осознать, почему я решил заняться именно этим ремеслом, но мне было очень интересно. Мне нравился и сам Мурат, и его творчество, плюс ко всему я отлично знал, что продажа концертов, дисков и пластинок артиста приносит определенные деньги – главное, чтобы сам артист и его творчество были необходимы публике.

Кроме того, в любой профессии важно понимать – твое это или не твое. Однажды необходимо сделать четкий выбор, но для этого необходимо многое попробовать. Например, чтобы понять, хочу ли я быть столяром-плотником или юристом, мне понадобилось получить диплом столяра и того же юриста, и только после этого я смог разобраться, насколько мне подходят обе эти профессии.

Точно так же я на себе прочувствовал, что работа инженера-строителя – это тоже абсолютно не мое, хотя на тот момент это был единственно возможный для меня вариант поступления в вуз.

Переводясь из строительного института на юридический факультет МГУ, я испытывал гораздо больше энтузиазма и радости, полагая, что вот теперь уже точно я попал в точку. Но – удивительно! – профессия юриста имела массу подводных камней, о которых я не мог знать заранее.

Хотя во время учебы я часто ездил к Исмагулу на различные судебные заседания – а он работал прокурором по надзору над судами, – видел, как он ведет судебные дела, осмысливал происходящее, это не дало мне возможности увидеть всю подноготную юридического ремесла. Теоретически у меня были все данные для того, чтобы стать адвокатом – я прекрасно мог выступать на публике, понимал глубинную суть законов, но при этом я не испытывал внутреннего желания и интереса ко всей этой деятельности.