Игорь Оболенский - Русский след Коко Шанель Страница 11

И старики Зданевичи, и Кирилл были очень бедны в то время. При мне был случай, когда покупка картины Пиросмана посадила семью на хлеб и воду. Мария бегала на Дезертирский базар продавать последние серьги или последний жакет. Кирилл носился по Тифлису в надежде перехватить хоть немного деньжат, старик брал со своих недорослей плату вперед.

Наконец, хмурый Кирилл (чем больше он бывал растроган, тем сильнее хмурился) принес картину, молча развернул ее, сказал: «Ну, каково?» — и картина после этого несколько дней провисела на почетном месте в гостиной»…

После окончания Первой мировой войны (Кирилл находился на фронте, а Илья был военным корреспондентом газеты «Речь» и успел поработать у военного министра Керенского) и большевистского переворота в Петрограде, братья приехали в Тифлис. Теперь это была столица независимой Грузии.

Поэт Илья Зданевич иногда брался за кисть. В 1922 году он придумал роспись для ткани, из которой жена художника Сергея Судейкина Вера сшила себе платье.

Но все больше и больше молодой футурист тяготел к литературе. Да и узоры для платья Судейкиной (впоследствии ставшей женой композитора Игоря Стравинского) были выполнены в виде букв, из которых состояли слова «заумных» стихов.

Илья Зданевич на самом деле был человеком будущего. На придуманном им сто лет назад «ывонным языке» будет говорить «продвинутая» интернет-молодежь XXI века. Только в двухтысячных этот язык назовут «языком падонков».

Люди у которых есть легенда — сами эта легенда.

Интернет-язык нового столетия и тексты Зданевича на самом деле весьма схожи. Точнее, их объединяет полное отсутствие правил — как слышу, так и пишу. «Превед, медвед», «афтар, выпей иаду», — эти выражения прочно вошли в обиход жителей виртуальной реальности. «Здесь ни знают албанскава изыка и бискровнае убийства дает действа па ниволи бис пиривода так как албанский изык с руским идет ат ывоннава…», — между тем, уже почти сто лет назад писал Зданевич…

В 1921 году Илья уехал во Францию. Братья вообще всю жизнь мечтали поселиться в Париже. Об этом вспоминал сам Илья: «Наш отец был старым парижанином. Он использовал свои летние каникулы для возвращения в Париж. Жить в Париже было мечтой нашей юности, моей и брата».

Оказавшись в столице Франции, Илья Зданевич, окончательно ставший для всех просто Ильяздом, подружился с Пабло Пикассо, Марком Шагалом, Максом Эрнстом, Соней Делоне, Альберто Джакометти, Хоаном Миро, многие из которых написали его портреты. Его хорошим другом был драматург Жан Кок-то, в одном из писем Илье прямо заявивший: «Вся ваша жизнь — это большой звездный путь».

Каждому из своих новых друзей Ильязд рассказывал о Пиросмани, главном герое своей жизни. Его истории о грузинском художнике-самоучке были столь ярки и заразительны, что сам Пикассо решил написать портрет неведомого ему гения. У Габриэль Шанель возможность воочию увидеть творения Пиросмани появилась в шестидесятых, когда в зале Лувра состоялась выставка его работ.

Первой женой Ильи стала модель Дома Шанель семнадцатилетняя Аксель Брокар. В 1927 году на свет появилась их дочь Мишель. Крестной матерью девочки стала Коко Шанель.

Мишель Зданевич никогда не была замужем, всю жизнь прожила в Париже и работала в библиотеке. Вторым ребенком в семье Зданевича и Брокар, чьи отношения скоро себя исчерпали, был мальчик Даниэль.

Следующей женой Ильязда стала принцесса Нигерии Ибиронике Акинсемоин. После того, как во Францию вошли фашисты, женщину отправили в концентрационный лагерь. Там она заболела туберкулезом и умерла вскоре после освобождения. Ее похоронили на грузинском кладбище в Левиле.

В этом браке у Ильи родился сын Шалва. «Шалва живет в Париже, его квартира находится в районе Оперы, — рассказывала мне Мирель Зданевич-Кутателадзе. — Он пишет романы и раз в год, под Рождество, звонит моей сестре, которая теперь тоже живет во Франции. Иногда Шалва присылает ей открытку, но каждый раз на ней нет обратного адреса. Сын Ильи и принцессы Нигерии — один из возможных претендентов на престол. Но он никогда не был в Нигерии, так как это опасно. Там же очень серьезный расизм, а мой двоюродный брат — мулат».

В третий раз Илья Зданевич женился на художнице Элен Дуар, взявшей псевдоним мужа, как вторую фамилию. При этом все ее родственники выступали категорически против этого брака. Выбор Элен, которая была довольно состоятельной женщиной, казался им мезальянсом.

Но она очень любила Илью. Ее кисти принадлежит последний портрет Ильязда. После смерти мужа

Элен Дуар-Ильязд приезжала в Тбилиси, привозила его работы на выставку и познакомилась с племянницей Ильи.

«Элен была обеспеченной женщиной, ее первый муж был богатым человеком, — вспоминала Мирель Зданевич. — Она на 20 лет пережила Илью. Во время ее приезда в Тбилиси в 1989 году, мы с ней много общались. И знаете, у меня было ощущение, что мы говорим на одном языке. Хотя французскому меня учил только дедушка и, казалось бы, что я могла тогда запомнить?»

Как удивительно все переплетено в этой истории.

Судьба Ильязда оказалась связана с Парижем, а карьера — с именем Габриэль Шанель.

Его брат Кирилл остался в Тифлисе, где познакомился со своей второй женой. Встреча произошла в 1925 году в доме Чолокашвили. Самой хозяйки на тот момент в Грузии уже не было — Мелита в это время находилась в Париже, где демонстрировала платья Коко Шанель.

Мелита Чолокашвили

Она была примечательной личностью. Грузинский поэт Тициан Табидзе, погибший в годы сталинских репрессий, называл ее «богиней и мадонной».

В доме Мелиты в Тифлисе бывал весь цвет интеллигенции. Знаменитые поэты Григол Робакидзе и Паоло Иашвили читали ей свои стихи. Ее портреты писали Зигмунд Валишевский и Сергей Судейкин. Автором самого знаменитого портрета Мелиты является Савелий Сорин.

Чолокашвили смогла выдержать всего 30 сеансов, а дальше приходить к Сорину отказалась. «Мне надоело выполнять ваши распоряжения, Сорин», — заявила она. В ответ художник прямо сказал, чтобы Чолокашвили не зазнавалась и не считала себя такой безупречной красавицей, как его другая модель — Мери Шарвашидзе. Подобного сравнения Мелита вынести уже не могла. «Идите к черту!» — бросила она художнику и почти бегом оставила его мастерскую.

В конце концов Сорину ничего не оставалась, как прибегнуть к помощи Константина Зеленского, первого мужа Мелиты, с которым он дружил. «Уговори ее закончить сеансы. Только некультурные женщины могут так поступать», — просил Сорин. В итоге Мелита милостиво согласилась, и портрет был закончен.