Владимир Губарев - Утро космоса. Королев и Гагарин Страница 11

4 ноября 1946 года Юру Гагарина приняли в пионе­ры. Во Дворце пионеров он записался в драмкружок. «Жил так, как жили все советские дети моего возрас­та», – напишет он в своих воспоминаниях.

И еще одна встреча с осенью 47-го…

Сколько в его жизни было пусков? Десятки, сотни? Нет, их не подсчитаешь, потому что к стартам межкон­тинентальных нужно добавить и те ракеты, которые все называли «реактивными снарядами», – он упорно счи­тал «катюши» прародительницами нынешних ракетных гигантов. Впрочем, он имел право по-своему глядеть на историю реактивного и ракетного оружия, потому что судьба распорядилась так, что Василий Иванович Вознюк стоял у истоков рождения и того и другого.

В грохоте двигателей боевой техники, уходящей со старта, ему слышались залпы «катюш» под Полтавой и в австрийских Альпах, и избавиться от этого чувства Василий Иванович так и не смог, хотя война закончи­лась давно.

И еще – когда под ракетой образовывался вал ог­ня и дыма, растекавшегося по земле, ему чудилось мо­ре, шторм, и он, опытный капитан, стоит на палубе ко­рабля и вглядывается в безбрежные просторы. К удив­лению окружающих, Вознюк улыбался, а почему, они понять не могли, так как трудно представить, чтобы се­дой человек так часто думал об океане, в котором он так ни разу и не плавал.

После ухода в отставку Вознюк еще долго жил в городке части, не находя в себе сил сразу оборвать ту нить, что связывала его с армией. Да и не мог он вы­рвать себя из забот, заполнявших жизнь до краев вот уже более четверти века. А потом наконец решился: на­до уезжать – армия есть армия, и какой пример пока­жет он остальным, если останется жить в части? И вы­брал он Волгоград, город, дорогой его сердцу по войне.

Вскоре пришло письмо. Ребята из школы сообщали, что они начали поиск героев Сталинградской битвы, и просили его рассказать о себе, о подвиге его товарищей. Василий Иванович, взволнованный и тронутый их вни­манием, сел за ответ. Впервые ему удалось взглянуть на прожитое как бы со стороны, и письмо получилось длинное, обстоятельное.

«Здравствуйте, дорогие ребята! Отвечаю па ваши во­просы.

С 12 лет я начал работать. Естественно, специаль­ности у меня не было, приходилось часто переходить с места на место. В 1923 году удалось поступить в Ма­риуполе на пароход каботажного плавания, где я про­работал несколько месяцев, как говорится, «погюхал море». В 1925 году осуществилось мое желание – по путевке ЦК комсомола Украины я был направлен на учебу в Ленинград, в военно-морское училище…

Но, к сожалению, мне в училище поступить не уда­лось. Требовалось среднее образование, а я доучился только до половины 4-го класса. Я сразу же подал ра­порт о зачислении добровольно на флот рядовым ма­тросом. Сначала вопрос решился положительно, но вскоре нам сказали, что служить не будем, так как еще мало лет – 17. И я стал курсантом Ленинградской ар­тиллерийской школы имени Красного Октября, которую окончил третьим по списку (то есть по успеваемости)».

Их было шестеро – молодых командиров. В прием­ной, ожидая вызова, они негромко переговаривались, пытаясь выяснить, почему именно на них пал выбор наркома. Правда, на минувших учениях их полки дей­ствовали безупречно – может быть, нарком хотел лич­но поблагодарить?

– Разговор будет коротким, – нарком торопился, – все вы назначаетесь преподавателями училищ. Это при­каз, и он обсуждению не подлежит. – Нарком заметил, как молодые офицеры поникли (кому же хочется из строевой части на такую службу!), и добавил мягко, по-отцовски:

– Пройдет время, и вы убедитесь, насколько я прав. В армию приходит новая техника, будущей войне штыка и сабли уже недостаточно…

Сколько раз вспоминал этот разговор Василий Ива­нович летом 41-го! Тогда, на Западном фронте, противо­танковая бригада, где он был начальником штаба, при­нимала на себя удары фашистских танков.

В Западный округ он попал в самый канун войны. И хотя бригада еще не была полностью укомплектована ни техникой, ни людьми, она сумела отбиваться от на­ступавших гитлеровцев.

Те драматические месяцы 41-го года хорошо извест­ны. У тех немногих, кто выстоял под Бобруйском и Мо­гилевом, Минском и Смоленском, воспоминания о вой­не всегда начинаются с декабрьских событий под Мос­квой. Солдаты не любят возвращаться к июлю и авгус­ту 41-го, потому что память всегда старается перечерк­нуть худшее, забыть его. Солдат, как и полководец, гор­дится умением побеждать. А оно пришло к нему сквозь горечь неудач лета 1941 года Битва под Москвой, Ста­линград, Курская дуга, Днепр были позже… Несколько раз я пытался расспрашивать Василия Ивановича о боях на Западном фронте, но он традиционно говорил: «Было так трудно, что невозможно сегодня даже вспо­мнить, – а лотом добавлял: – Мы быстро научились воевать…»

За 1941 год В. И. Вознюк получил три ордена бое­вого Красного Знамени. Немногие из офицеров, сражавшихся в те дни, отмечены орденами – в первый год войны их давали редко.

В сентябре 41-го майора В. И. Вознюка вызвали в Москву. На следующий день после приезда его пригла­сили в ЦК партии. Беседа с секретарем продолжалась долго. Он рассказал о новом оружии, которое вскоре поступит в армию.

– Начинаем создавать специальные части, – ска­зал он, – им сразу же присваивают звание гвардей­ских. Это почетно, но и не менее ответственно. Всегда и везде вы должны помнить: ни одна из установок не должна попасть в руки врага. Мы комплектуем личный состав частей из коммунистов и комсомольцев, готовых в любую минуту отдать свою жизнь за Родину. Под­черкиваю: в любую минуту.

В. И. Вознюк был назначен начальником штаба груп­пы гвардейских минометов частей Ставки Верховного Главнокомандования.

«Реактивный университет» закончен за несколько дней. Уже 14 сентября «катюши», тщательно замаски­рованные, вышли из Москвы на юг. Накануне команди­ра и Вознюка принял И. В. Сталин. Разговор продол­жался три минуты.

– Вы подчиняетесь Ставке, – сказал он, – и для врага и для всех – это оружие совершенно секретное.

«Я познакомился в Москве с донесениями о действи­ях «катюш», которые были впервые применены 15 июля 1941 года под Оршей, – писал В. И. Вознюк. – В ав­густе верховное командование вермахта предупредило свои войска: «Русские имеют автоматическую много­ствольную огнеметную пушку. Выстрел производится электричеством. Во время выстрела у нее образуется дым. При захвате таких пушек немедленно сообщать». Немцы начали охоту за «катюшами», и поэтому и секре­тарь ЦК, а затем и Сталин так строго предупреждали нас о секретности нового оружия. Честно говоря, мне казалось, что эти минометы не так уж необычны. Впро­чем, ведь я, начальник штаба группы, еще ни разу не видел их в деле».