Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт Страница 11

оно не сочло нужным консультироваться с СССР. В сентябре на предложение Литвинова французскому поверенному в делах в Москве о немедленных консультациях между обоими правительствами, переговорах между генеральными штабами и демарше перед Лигой наций не последовало никакого ответа. Аналогичные предложения советского посла в Англии Галифаксу 7 сентября постигла такая же судьба. 23 сентября Литвинов заявил английскому представителю в Женеве, что Советский Союз готов прийти на помощь Чехословакии, и предложил немедленно начать военные переговоры. Никакого ответа.

Хотя пораженческая пропаганда на Западе только и твердила, что «русские ничего не делают» и что, во всяком случае, если даже они предложат свою помощь Чехословакии, о проходе советских войск через Румынию не может быть и речи, мы теперь знаем, что в Киевском военном округе были в то время сосредоточены крупные силы советских сухопутных войск и авиации и что Советский Союз пришел бы на помощь Чехословакии, если бы та обратилась к нему с такой просьбой и особенно если бы Запад что-то предпринял для этого со своей стороны. Правда, 24 сентября французская армия и английский флот были приведены в боевую готовность, но уже по прошествии трех дней французский посол в Берлине Франсуа Понсе дал ясно понять Гитлеру, что ничего очень серьезного в этом нет и что на самом деле французское правительство готово фактически уступить всем его требованиям. Почетная роль «миротворца», предложившего созвать мюнхенскую конференцию, досталась Муссолини.

Горькая и унизительная правда была в том, что в Англии и Франции широкая публика встретила Мюнхен вздохом облегчения. Чехов жаль, конечно, но зато мир в Европе спасен. Как мы говорили выше, во Франции только коммунисты и еще один человек голосовали против Мюнхенского соглашения. В Англии реакция была чуточку острей – там Черчилль, Иден и Дафф Купер открыто выразили свое неодобрение, а Дафф Купер в знак протеста вышел из правительства, но, как показали дополнительные выборы в Оксфорде, Чемберлен пользовался (пока) довольно большой поддержкой в стране.

«Доктрину», гласившую «предоставим Германии свободу рук на Востоке», начали открыто пропагандировать не до, а скорее после Мюнхена, особенно когда стало ясно, что Гитлер скоро потребует новых жертв. Чемберлену хотелось, чтобы его «творение», искалеченная Мюнхеном Чехословакия, была оставлена в покое; он надеялся также, что Гитлер не тронет и Польшу. Вот почему в Англии лелеяли мысль, что если Гитлер захочет чего-то еще, пусть он это получит, развивая свою экспансию в юго-восточном направлении; отсюда бредовые планы создания «великой Украины» и отсюда же заявления Чемберлена о том, что на Востоке и Юго-Востоке Европы (то есть на Балканах) Германия должна занять «господствующее положение».

Как бы то ни было, Гитлер стал действовать вразрез тому, на что надеялся Чемберлен. 15 марта он захватил Чехословакию и принялся за Польшу. Вторжение германских войск в Чехословакию поставило Чемберлена в исключительно смешное положение, и, как догадывался французский посол в Берлине Робер Кулондр, такой плохо продуманный английский шаг, как гарантии Польше, был подсказан отчасти личным чувством раздражения и разочарования, охватившим Чемберлена. В палате общин такие ораторы от оппозиции, как Ллойд Джордж, Арчибальд Синклер и Хью Дальтон, резко критиковали это решение правительства, заявляя, что оно может оказаться ловушкой, если Англия не заручится поддержкой Советского Союза.

18 марта между Англией, Францией и Советским Союзом фактически были начаты переговоры и с тех пор все время продолжались, однако никакие советские предложения не принимались и Чемберлен старался лишь добиться односторонних гарантий СССР для Румынии и других стран. 21 марта английское правительство, отклонив сначала более эффективный советский план, выступило с предложением, чтобы Англия, Франция, Польша и СССР опубликовали четырехстороннюю декларацию о взаимных консультациях; но это предложение было в свою очередь отклонено польским правительством, которое не хотело иметь никаких дел с Советским Союзом, опасаясь, по словам Бека, только «спровоцировать» этим Гитлера. Вместо этого он, как мы видели, вырвал у Чемберлена знаменитые английские «гарантии». Наконец, после еще нескольких столь же неконструктивных предложений англичан Советское правительство предложило 17 апреля заключить прямой англо-франко-советский военный союз. По этому договору три державы обязались бы оказывать друг другу всяческую помощь, включая и военную, в случае агрессии в Европе против любой из трех договаривающихся сторон, а также оказать аналогичную помощь всем восточноевропейским странам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с Советским Союзом. Но это «предложение, о котором мы даже не смели мечтать», как назвал его Кулондр, было снова отклонено английским правительством.

Только после этого Сталин, очевидно, решил, что в отношении внешнего мира Советскому Союзу нужна более гибкая политика. В своей речи на XVIII съезде партии 10 марта он выразил почти одинаковое недоверие и к «агрессивным государствам» (Германия, Италия, Япония), и к государствам, стоящим на позиции «невмешательства» (Англия и Франция), и предупредил советский народ, что надо соблюдать осторожность и не дать провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками, втянуть в конфликты Советский Союз. Несмотря ни на что, Литвинова сочли человеком, расположенным в пользу Англии и Франции и против Германии. Молотов, сменивший его на посту наркома иностранных дел, относился к обеим группам держав почти с одинаковым недоверием, и это было, пожалуй, неудивительно после всего того, что произошло в Испании, и особенно после Мюнхена.

Очевидно, однако, что, несмотря на большое недоверие, с которым СССР относился к Англии и Франции, эти три державы могли в то время сплотиться против Гитлера, если бы а) они поторопились заключить между собой не только союз, но и военную конвенцию, в которой было бы точно предусмотрено, что и как каждая страна будет делать в различных чрезвычайных обстоятельствах; и б) сумели разрешить такие щекотливые вопросы, как проход Красной Армии через польскую территорию. Но было совершенно ясно, что Чемберлен, хотя ему и хотелось вызвать «психологический шок» у Гитлера заключением «союза с Россией», явно не торопился пойти на прямое военное соглашение с СССР. Здесь нет необходимости подробно рассказывать о бесплодных переговорах между Англией и Советским Союзом летом 1939 г.; но насколько в действительности Чемберлен боялся связать себя с Советским Союзом взаимными, точными и определенными военными обязательствами, видно было из того, какую опереточную «военную миссию» он направил в Москву в самый последний момент, когда немцы уже вот-вот готовы были начать вторжение в Польшу. Миссию возглавлял какой-то престарелый адмирал, не имевший к тому же полномочий на подписание какого-либо соглашения. А отказ Чемберлена перед этим послать в Москву Идена или Галифакса тоже очень хорошо характеризует его позицию. Я был этим летом в Англии, и мне вполне было ясно, что происходит. Все, что рассказал потом об этом странном поведении английского правительства И. М. Майский в своей книге «Кто помогал Гитлеру», было правдой, которую трудно было опровергнуть. Даже проникшие в Англию и Францию слухи о секретных переговорах между Советским Союзом и Германией, которые будто бы происходили летом 1939 г., не заставили Чемберлена ускорить переговоры с Советским Союзом, чтобы добиться какого-то результата.

Можно было сомневаться в этих условиях, что русские по-настоящему