Виктор Гришин - Косыгин. Вызов премьера (сборник) Страница 11

Я ответил, что надо радоваться, коль Председатель Совмина поехал по стране. С народом пообщается. А простые люди ведь не стесняются, они откровенно расскажут о всех трудностях и недостатках. Пусть Косыгин все это знает и учитывает в работе. Однако мне так и не удалось разубедить Генсека. Вообще, надо сказать, ревнивое отношение Брежнева к Алексею Николаевичу в то время создавало немало помех и трудностей. О некоторых из них вспоминаешь сегодня как о нелепых курьезах, которые тем не менее изрядно трепали нервы.

Был, скажем, такой случай. Как-то в начале 1966 г. Косыгин поинтересовался, почему в Москве нет памятника неизвестному солдату, который мог бы стать символом священной памяти героям, павшим в Великой Отечественной войне. Я ответил, что руководство Москвы думает о создании такого мемориала и, как только будет готов реальный вариант, доложим ему. И в самом деле, к тому времени идея эта созрела, однако архитекторы никак не могли выбрать подходящее место.

В мае того же года Г.Н. Фомин, начальник Главного архитектурно-планировочного управления, и А. И. Бурдин, заместитель главного архитектора города, пригласили меня осмотреть выбранные для этой цели места. День был теплый, солнечный. Мы объехали почти весь город, побывали на Ленинских горах, но ни на чем конкретном так и не остановились. Последней в нашем маршруте была Манежная площадь. Мы долго стояли на ней. В архитектурном отношении она очень разнолика и неуютна. Потом прошли в Александровский сад. У меня давно зрела мысль, что именно это место в самом центре Москвы, у древней Кремлевской стены, можно было бы использовать для создания мемориала. Но оставались сомнения, которыми я и поделился с Фоминым и Бурдиным. Их мнение я всегда ценил очень высоко. Но и они колебались.

Место, приглянувшееся нам, в то время было неухоженным, да и прилегающий участок стены требовал реставрации. В самом центре площадки располагался обелиск, поставленный здесь в 1913 г. в связи с 300-летием дома Романовых. После революции с него сняли двуглавого орла, а на гранях обелиска вместо перечня российских императоров выбили имена великих революционных мыслителей, названных якобы лично В.И. Лениным.

В то время считалось, что трогать обелиск нельзя. И все же так много было «за», что мы пришли к единому мнению – именно здесь следует соорудить мемориал. Тогда же обсудили и общую идею памятника.

Уже на следующий день оба архитектора пришли в горком партии и принесли эскизы будущего мемориала. На них памятник выглядел почти так же, как мы видим его сегодня. В тот же день я посетил Алексея Николаевича и показал эти эскизы. Они ему понравились, и он обещал оказать всяческое содействие в сооружении памятника. А надо сказать, что Л.И. Брежнева в Москве в то время не было. Я направил короткую записку в ЦК, в которой просил дать согласие на сооружение в Москве памятника – Могилы Неизвестного солдата.

Вскоре вернулся Брежнев. Ознакомившись с предложением, он долго сомневался, надо ли вообще это делать. Но аргументы были настолько весомыми, что в конце концов он отступил. Однако в отношении места памятника и его проекта был непреклонен. «Нет! – и все тут. – Ищите другой вариант». Во время моего весьма непростого разговора с ним стало понятно, что возражает он лишь потому, что первым, кому показали эскиз, был Косыгин. Это обидело Леонида Ильича, задело его самолюбие. И он, очевидно, решил проучить нас. Неопределенное положение длилось полгода. А дело стояло, надвигалась зима. Тогда мы решились на небольшую хитрость.

6 ноября, после торжественного заседания, посвященного очередной годовщине Октября, архитекторы принесли эскизы и макет памятника в комнату президиума. В перерыве перед концертом я пригласил Брежнева, членов Политбюро, других товарищей, находившихся в президиуме, познакомиться с нашими предложениями. Все единодушно выразили свое одобрение. Тут уж Брежневу ничего не оставалось, как согласиться. Маленькая «война» была нами выиграна. Но труднейшие работы, в том числе по перекладке коллектора реки Неглинной, переносу на другое место обелиска, реставрации стены, пришлось выполнять в максимально сжатые сроки, всего за полгода, притом в условиях суровой зимы.

3 декабря 1966 г. сотни тысяч людей вышли на улицы города, когда по ним двигалась траурная процессия, доставившая останки неизвестного солдата, погибшего четверть века назад на ближних подступах к столице, в районе нынешнего Зеленограда.

С воинскими почестями останки были захоронены у Кремлевской стены, а 8 мая 1967 г. мемориал был торжественно открыт и на Могиле Неизвестного солдата зажжен Вечный огонь славы. Сегодня мало кто знает подробности истории, предшествовавшей сооружению этого священного памятника.

Став Председателем Совета Министров СССР, Алексей Николаевич активно взялся за дела. По прошествии многих лет можно что-то оценивать положительно, с чем-то не соглашаться, но одно бесспорно – он стремился оживить экономику, устранить волюнтаризм в руководстве народным хозяйством, характерный для последних двух лет деятельности Н. С. Хрущева, добиться повышения уровня жизни людей. В отличие от Брежнева, Алексей Николаевич опирался в работе не на лично преданных ему людей, а на отлично знающих свое дело руководителей, таких, как Н.К. Байбаков, В.Э. Дымшиц, В.А. Кириллин, В.Н. Новиков, В.Ф. Гарбузов, Н.С. Патоличев и др.

Известно, что А.Н. Косыгин с самого начала неодобрительно относился к созданию совнархозов, хотя открыто и не высказывался по этому поводу. В печати, на пленумах ЦК и сессиях Верховного Совета СССР еще при Хрущеве стали критиковать совнархозы. Считалось, что они не в состоянии проводить единую техническую политику, что серьезный урон народному хозяйству наносит местничество. Особое недовольство высказывали те региональные руководители, которые были не в состоянии оказывать прямое влияние на деятельность совнархозов, в ведении которых после ряда укрупнений находилось несколько областей.

А вот Московский городской совнархоз работал хорошо. Здесь активно обновлялись основные фонды, осваивались новые виды сложной продукции, повышалось качество изделий, улучшались условия труда и его эффективность. Все предприятия выполняли планы. Рост объемов производства достигал более 7 % в год. Городское хозяйство Москвы, транспорт, строительные организации и промышленность составляли как бы единый экономический комплекс, что позволяло успешно решать производственно-технические и чисто городские проблемы.

В сентябре 1965 г. по инициативе А.Н. Косыгина был созван пленум ЦК. Алексей Николаевич настаивал на восстановлении министерств. При совнархозах правительство не могло эффективно воздействовать на экономику; решающее влияние на работу совнархозов оказывали местные партийные и советские органы. А Косыгин стремился более деятельно управлять производством. Это, кстати, отвечало и планам Брежнева, который считал, что Центральному Комитету следует спрашивать с Совмина за состояние дел в экономике, а не отвечать самому за ее развитие.