Александр Бондаренко - Вадим Негатуров Страница 11

— Он с дочкой был в очень хороших отношениях. Когда она была маленькая, мне сначала казалось, что она не сильно ему нужна была — может, потому, что, когда человек рядом, это всё воспринимается как должное. А когда мы развелись, то он, по-моему, почувствовал… Стал очень часто приходить, ее забирать, куда-то с ней ходить, очень много внимания ей уделял. Это как-то резко, неожиданно для меня получилось.

А вот свидетельство самой Надежды, старшей дочери Вадима Негатурова:

— Мне очень повезло в жизни, что я родилась у таких родителей. У меня замечательные мама и папа! Когда родители развелись, мне было лет пять-шесть, я не очень это осознавала. Жили отдельно, на лето меня вывозили на дачу, до которой от Одессы электричкой надо было ехать, и папа каждую пятницу приезжал после работы — мы гуляли, на велосипедах катались. Подумайте, ради этих двух часов общения он не ленился проделать такой путь. В течение учебного года мы виделись чаще. Потом, когда я повзрослела, уже совершеннолетняя была, и проблемы свои уже были — он все равно приходил и, зная, что мне деньги нужны, всегда выручал — просить не надо было. Даже когда у него самого с деньгами было сложно, он всегда находил возможность помочь. Себе на обед денег не оставит — отдаст детям. Очень мало мужчин с таким выраженным отцовским инстинктом.

Это действительно так. Ведь как бывает — родители разошлись, и всё отцовское внимание к бедному дитяти ограничивается ежемесячными алиментами… Бывает, как известно, и еще хуже. Но речь сейчас не о том.

— Отец очень многому научил нас, — продолжает рассказ Надежда. — Пониманию жизни, философии, отношению ко всему, даже восприятию юмора. Помню, еще маленькая была и все время его просила: «Папа, расскажи анекдот!» — «Да ты не поймешь, он для взрослых». А я всё просила: «Пожалуйста, расскажи!» Расскажет. «Поняла?» — «Нет, объясни!» — «Так анекдоты же не объясняют». Но приходилось объяснять, я любопытная очень была… Он философом был. Все время стремился к новому знанию: и Бхагават-гиту читал — это когда я совсем маленькая была, и антропософией увлекался, эзотерикой. В детстве он «подсадил» меня на гороскопы, изучение астрологии. Интересовался всем необычным! И мы вместе с ним читали, обсуждали. Папа был действительно папой. Дети для него — святое, независимо от взаимоотношений с женщинами.

Вот это уже, понятно, не детская оценка. Так ведь и дочки Вадима давно выросли… Но вот таким он остался в памяти старшей из своих дочерей.

И вот какой эпизод вспоминает Надежда Вадимовна из своего тогда еще совсем безоблачного детства:

— Приехали мы в Москву… Папа таксисту сколько-то там заплатил и говорит: «Крути по кругу!» А нам: «Вот она, Москва!» Тогда мы старались во всех музеях побывать. Точнее, папа старался. Из какого-то музея выходим, а я так громко и грустно говорю: «На сегодня еще много музеев?» Все вокруг засмеялись… Еще, помню, я тогда потерялась — на «Бородинской панораме». Выбежала сама в круглый зал, а там бой нарисован и как бы совсем близко от нас дом горит. Меня это так впечатлило, что я спрыгнула пощупать и посмотреть: настоящее ли пламя?!

Наверное, все мы стараемся, чтобы наши дети выросли умными, образованными, знающими — по крайней мере, этого хотим. Но всё ли мы сами делаем для того, чтобы сбылось это желание? Не получается ли так, что какие-то наши личные или служебные дела оказываются важнее, нежели общение с ребенком? Возможно, Вадим в чем-то и перехлестывал, но стремление показать дочке все музеи Москвы не может не вызывать уважения. Впрочем, подумайте: а способны ли вы терпеливо объяснить ребенку смысл «взрослого» анекдота?

Об учебе в университете мы рассказали. Личной жизни несколько коснулись — но она на то и личная, чтобы в тени оставаться. Что же дальше? Наверное, спорт. Вадим Негатуров был не только увлеченным и хорошим спортсменом, но и, как кажется, мог бы стать замечательным тренером.

Вспоминает младший брат Александр:

— Классе в седьмом я увлекся футболом. Я его очень любил. Играл плохо, но бегал быстро — эмоциональный я. И вот как-то утром Вадик маме говорит — наедине, конечно, без меня: «Мама, нужно футбол Сашин притормозить, потому что он всю ночь играл в футбол!» Оказывается, я во сне на кровати дрыгал ногами и даже кричал «гол!». Говорить, что, мол, бросай футбол, все равно у тебя там ничего не получается, он не хотел — это была бы большая обида на брата, да и «наступать на горло песне» не в его правилах было. Но нашел рычаги, которые мой футбольный порыв перевели в нормальное русло. И таких моментов очень много было.

Одно время, как мы уже говорили, Вадим пытался заниматься карате, но в итоге настоящим каратистом — и опять-таки не без его участия — стал его брат, в будущем — президент Украинской лиги карате, руководитель Одесского детского клуба «Тигренок» (название это придумал Вадим, и оно — на удивление многих, прежде всего его родного брата, — оказалось очень популярным). А ведь поначалу Александр увлекался танцами. Но потом, по примеру брата, стал заниматься единоборствами — и, неожиданно для всех, весьма в этом преуспел.

— Я с ним советовался часто, — рассказывает Александр. — Еще когда я начинал тренировать, то первый раз мне время дали в зале, в клубе одном. Сказал Вадиму: «Я открываю секцию». Он: «Я приду». Он действительно пришел на первую тренировку, и я тренировал его. После тренировки он сказал: «У тебя всё получится, давай!» В общем, благословил меня на это дело. И пошло, пошло, пошло… Во второй раз он пришел уже со своими друзьями. Это говорит о том, что он и в первый раз мог прийти с ними, но не хотел подвести ни их, ни меня — он же еще не знал, как я тренирую. В 1983 году в Одессе был чемпионат Украинской ССР — это был мой первый чемпионат Украины, я его выиграл, а он тогда пришел болеть за меня. Чемпионат складывался не очень удачно — у меня сильно болела голова. Но он сумел как-то так меня вдохновить, что я не только выиграл самые трудные бои, но еще и получил приз «За самую красивую победу». Я вспоминаю, что тогда ему даже «спасибо» не сказал — думалось, что брат так и должен поступать, это было само собой разумеющимся. А ведь тогда ни мамы, ни папы там не было, а Вадик весь день находился со мной рядом, как секундант, — хотя, честно скажу, мало что понимал в этом.

Подобные отношения между братьями можно назвать удивительными. Обычно ведь каждый живет своей жизнью, в лучшем случае встречаясь с ближайшими родственниками только по большим праздникам.

Однако вернемся к спорту. Вспоминает Александр Манин, университетский однокурсник Вадима Негатурова:

— Где-то уже лет сорок начиная с 1970-х годов в Одессе на 10 апреля — день освобождения города от гитлеровских захватчиков в 1944 году — проходит марафон: сто километров по Поясу Славы. Это, если кто не знает, цепь из одиннадцати монументов на рубежах героической обороны Одессы. Вадик на четвертом курсе пробежал эти сто километров. Я его спросил тогда: «Вадик, зачем тебе это надо?» А он: «Я хочу себе доказать, что могу это сделать». Вот и всё! На пятом курсе он подбил меня, чтобы я тоже вместе с ним пробежал. Мол, давай тебя проверим. Молодые же мы были, двадцать один год. Старт был у села Григорьевка, там, где в сентябре 1941 года была проведена вспомогательная операция по высадке десанта, чтобы поддержать контрудар наших войск, оборонявших Одессу. От этого места и начинается Пояс Славы, по которому нужно было пробежать вокруг города за двадцать четыре часа. Старт был дан в шесть часов вечера. Побежали мы втроем: Вадик, я и Соколовский, наш однокурсник. Вадик тут же сказал, что он уже бегал эту дистанцию и знает, как это делать, — и сразу убежал. Бежали ночью — вдоль лиманов, вдоль посадок — и вот, чтобы народ не заблудился, там повесили перфоленты с электронно-вычислительных машин — такие белые бумажные полосы. Мы с Соколовским пробежали, наверное, первые двадцать пять километров. А там так получается, что надо сначала по пересеченной местности бежать двадцать пять километров, а потом — где-то восемь километров в гору. И вот на этой первой остановке, после двадцати пяти километров, очень много народа сразу сошло. Но мы побежали дальше. Я пробежал эту сотню где-то за тринадцать часов, а Вадик прибежал на час раньше меня. Мы прибежали в парк Шевченко рано утром, было темно еще, и я полчаса искал, где штемпель поставить — отметить пробег. Зато Соколовский после семидесяти пяти километров лег спать и потом уже спокойно пришел — там же надо в двадцать четыре часа уложиться. Я возвратился в общежитие, жили мы здесь вот, на Довженко, и Леня Хачик меня отругал. Он сам, Леня, был кандидат в мастера спорта по самбо — мы вместе занимались. Но, слава богу, он меня всего лишь отмассажировал, а то я был просто один большой синяк. А Вадик на следующий день не пришел и еще два дня ходил, держась за стенку. Это очень тяжело, особенно без подготовки. Вот такой случай в его биографии был!