Иван Майский - Перед бурей Страница 11

представителями той своеобразной социальной категории,

которая известна в нашей истории под именем р а з н о-

ч и н н о й и н т е л л и г е н ц и и и которой суждено было

сыграть такую видную роль во второй половине прошлого

века. Недаром мои родители с ранних лет привили мне лю

бовь к таким писателям, как Некрасов, Салтыков-Щедрин,

Добролюбов, Писарев. Недаром в нашей столовой на эта

жерке в красивых переплетах стояли полные собрания со

чинений Гейне, Шиллера, Байрона, Шекспира. Недаром мой

отец дарил мне в детстве такие книжки, как биография

34

Руины «Иртышских ворот» в крепости.

Галилея, история Джордано Бруно, жизнеописание Сте¬

фенсона и Фультона. Недаром, будучи от природы молча

ливым человеком, он охотно и подолгу со мной беседовал,

рассказывая о Пастере, Вирхове, Гельмгольце, знакомя

меня с начатками биологии, медицины, физики. Недаром,

наконец, мой отец так часто брал меня с собой в поездки

по Сибири, когда его отправляли в какие-нибудь дальние

командировки. Он всегда говорил, что ничто так не разви

вает ребенка, как путешествия, как знакомство с новыми

местами, новыми людьми, новыми народами и обычаями.

Да, несомненно, семья оказала на меня очень сильное и

благотворное влияние. Она дала мне физическое и духов

ное здоровье, уберегла от предрассудков, вина и табаку,

воспитала усидчивость и трудоспособность, разбудила ин

терес к научной и общественной мысли. Но, пожалуй, са

мое важное и ценное, что дала мне семья,—это яркий при

мер того, как вся жизнь человека может быть посвящена

служению не своей выгоде, не своей семье, не своему ма

ленькому личному благополучию, а большой и великолеп

ной идее. Образ моего отца оказал сильнейшее влияние на

формирование моего духовного «я». И если в дальнейшем

я тоже сумел найти свою большую и великолепную идею,

которой посвятил всю свою жизнь, то в этом далеко не

в последней степени я обязан вдохновляющему примеру

моего отца.

4. НАШ ГОРОД

Если семья есть первый «круг» детской вселенной, то

вторым «кругом», несомненно, является место его житель

ства. Большая часть моих ранних лет прошла в Омске, и

потому, охарактеризовав мою семью, я должен хотя бы в

самых общих чертах набросать картину Омска, каким он

был в дни моего детства.

Полвека тому назад Омск был жутким и страшным ме

стом. Это была «богом и людьми» забытая, глухая про

винция, о которой говорили: «Три года с к а ч и — не доска

чешь».

Действительно, до проведения сибирской железной доро

ги путешествие из Москвы в Омск занимало около трех

недель. И даже позднее, когда с середины 90-х годов

железная дорога, наконец, прошла через Омск, то же пу

тешествие требовало все-таки не меньше недели.

36

Омск имел свою историю. В 1716 году, при Петре

Первом, на правом крутом берегу Иртыша, при впадении

реки Оми, была выстроена небольшая крепость, окружен

ная деревянными стенами и рвами с водой. Сначала кре

пость располагалась на левом берегу Оми, а позднее,

в 1765 году, по соображениям «стратегического порядка»,

она была перенесена на ее левый берег. Около крепости

постепенно вырос «форштадт» с населением из «пехотных

казаков», мало-помалу превратившийся в небольшой город.

Маленькие деревянные домики в беспорядке расползлись

по обеим сторонам Оми. Обитатели их занимались хлебо

пашеством и ремеслами. Историки утверждали, что в тече

ние всего XVIII века Омская крепость играла крупную

роль в деле продвижения русского влияния в глубь запад

носибирских степей, и нет оснований им в этом не верить.

Те же историки рассказывали о жестоких нравах, господ

ствовавших здесь «во времена оны». Так, например, в се

редине XVIII века пост командира «сибирского корпуса»,

имевшего свою ставку в Омске, занимал некий немец

Фрауендорф. Это был человек диких страстей и палочной

философии. Больше всего Фрауендорф любил наводить

террор на «вверенное» ему население. Он часто появлялся

на улицах Омска: в сопровождении военных слуг с плетя

ми в руках. Если кто-нибудь из встречных обывателей

почему-либо не нравился Фрауендорфу, он останавливался

и бешено кричал: «Бей до смерти!» Свита командира не

медленно набрасывалась на несчастного, и начиналась

беспощадная экзекуция. Случалось, что за одну прогулку

Фрауендорф обрушивал подобные истязания на десятки

людей. В том же стиле были и тогдашние педагоги —

попы и дьячки, обучавшие детей грамоте. Об одном из

них — протопопе Петре Федорове — сохранилось даже

письменное свидетельство, что учеников своих он «держал

строго и всех переувечил бесчеловечно».

В дни моего детства о воинственном прошлом Омска

напоминали лишь немногие руины. Стены форта давно

осыпались, валы заросли травой и кустарником, во рвах

не было ни капли воды. Кое-где торчали полузасыпанные

землей старые, ржавые пушки, да в одном месте сохрани

лись тяжелые, каменные, выкрашенные в желтую краску

ворота, на которых можно было прочесть сделанную

крупными буквами надпись: «1792 год». Но в мое время

назначение крепости было иное: она теперь была перепол

нена казармами и различными военными учреждениями.

3 7

В ее старинных, узких улицах жили также офицеры стар

ших рангов. Поэтому слово «крепость» произносилось в го

роде с известным почтением, и если кто-нибудь говорил,

что он «живет в крепости», то на него смотрели как на су

щество высшего порядка.

Для нас, мальчишек, «крепость» имела особую притя

гательную силу. Ее рвы и валы, расположенные как раз

напротив здания мужской гимназии, являлись любимым

местом наших игр, проказ и боев, Сюда мы мчались в ча

сы большой перемены для того, чтобы размять затекшие

от сидения члены в стремительной беготне и кулачных

упражнениях. Сюда мы собирались в свободное от заня

тий время, особенно весной, для того, чтобы разыграть