Павел Кодочигов - Второй вариант Страница 11

- Что скажешь о Латыпове?

- Наш оружейник,- с удовольствием отозвался старшина.- Хорошо ориентируется на местности, память отличная. Нужный человек во взводе.

- Скуба?

- Шахтер из Караганды. Недавно кандидатом в члены партии приняли. Надежный.

- Тинибаев?

- Сыном степей его зовем. Земляк Скубы и соперник Андрейчука.

- Тоже слухач? - догадался Полуэкт.

- Точно.

- Кто же лучше слышит?

- Трудно сказать. Иногда Андрейчук, другой раз Тинибаев, а судьи нет, так спорами все и кончается.

- Капитоненко? Он что-то у тебя не по алфавиту записан?

- Забыл нашего лучшего певца. Хороший разведчик, и мужик сильный.

Короткие характеристики Спасских кое-что проясняли, но не раскрывали главного: все хорошие, все надежные и опытные, а "языка" добыть не могут. Не вязалось одно с другим. Спросить, почему так получается, постеснялся. Не чувствовал еще к себе доверия и не захотел, чтобы Спасских "крутить" начал. Тут "сын степей" Тинибаев прибежал, по всей форме доложил, что товарища младшего лейтенанта вызывает ПНШ-2.

ПНШ-2 - помощником начальника штаба полка по разведке - был старший лейтенант Лобатов. Из кадровых. Отношения с ним с первого знакомства сложились натянутые и неопределенные. Какую-то неприязнь к себе чувствовал Шарапов, а почему, понять не мог.

- На тот берег надо сгонять. За "язычком",- без предисловий начал Лобатов, и его стальные глаза немигающе уставились на Полуэкта. Отметили и запомнили, как дрогнул от этих слов новый взводный и его лицо покрылось бисеринками пота.- Хочешь сказать, что к людям не присмотрелся? Так вот там все и рассмотришь. Под микроскопом,- хохотнул Лобатов.- Место поиска между деревнями Зарельем и Хутынью. Для подготовки операции даю пять дней. Вопросы есть?

Вопросов у Шарапова было много, задавать только их не захотелось. Решил, что лучше все у разведчиков выяснит.

- Не имею,- ответил.- Разрешите идти?

- Иди,- недоуменно разрешил Лобатов. Он не ожидал такого короткого разговора.

Зарелье и Хутынь расположены на мысе, недалеко от впадения Малого Волховца в Волхов. Зарелье - на низком левом берегу притока. Хутынь с ее знаменитым монастырем и могилой Державина - на высокой горе по правому берегу Волхова. На тропе между ними решили перерезать телефонный провод, устроить засаду и взять связиста. Шарапова смущало, что придется забираться в тыл противника, но разведчики настаивали: самый лучший вариант, не из дзота брать, а засекут, так ночь укроет. Подготовка к операции прошла хорошо, даже весело как-то, а вернулись пустыми. "Было гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить",- не раз вспоминал позднее Шарапов мудрые слова Толстого.

Оврагов по пути не встретили, а вот две ложбины, не заметные со своего берега, оказались. Вначале обрадовались им: сырые,- значит, мин нет, но ложбины скрыли расстояние, путь к тропе был раза в два длиннее, чем рассчитывали.

- В мешок залезем, надо отходить! - заволновались разведчики.

Он приказал ползти дальше: ночь темная, луна надежно прикрыта тучами. И Лобатов предупреждал: "Запросятся назад, не поддавайся. Гони вперед до последнего. А проситься будут, чтобы тебя испытать, а потом на шею сесть".

Доползли до места и увидели, что тропа прикрыта спиралью Бруно, ее кольца поставлены не прямо, как обычно, а под углом и хорошо замаскированы, чтобы невозможно было рассмотреть с того берега.

- Придется возвращаться, командир,- зашептал Спасских.- Под спиралью они мины ставят.

Полуэкт упрямо тряхнул головой, подозвал Калинина:

- Проверь.

Разведчики стиснули зубы - зарывается новый командир, на рожон лезет. Позади, в Зарелье, забеспокоились немцы, взлетело несколько ракет, застучали пулеметные очереди.

Приполз Калинин, протянул какой-то тяжелый цилиндр:

- Прыгающая. Рванет - и триста шестьдесят шариков, как дождичком, окатят.

- Если снял, можно спираль резать? - обрадовался Шарапов.

Калинин деликатно промолчал, за него ответил Спасских:

- Они их в шахматном порядке ставят. Потянешь или порежешь проволоку, другие сработать могут. Если бы Карянов еще был, можно попробовать, а одному нечего делать.

Как снимают мины, режут проволоку, делают проходы, Шарапову видеть не приходилось, он не знал, насколько это сложно и опасно.

Разведчики вытянули головы, следят за каждым его движением, и, поколебавшись, он дал команду на отход. Лобатов встретил мрачно:

- Первый блин комом?

- Тропа оказалась дальше, чем думали, прикрыта минами и спиралью Бруно,начал докладывать Шарапов, но ПНШ-2 перебил:

- Ну и что? Вас же не обнаружили. Почему вернулись?

Он стоял, как на параде, подтянутый, руки по швам, на них черные кожаные перчатки. Среди перепачканных глиной, с пудовыми комьями грязи на сапогах разведчиков Лобатов один казался настоящим военным.

- Я тебя спрашиваю, вас обнаружили или нет? - повторил он свой вопрос.

- Если бы обнаружили...

- Попали в огневой или еще какой-нибудь, допустим, холщовый, мешок? Это ты хочешь сказать? А о приказе товарища Сталина "Ни шагу назад!" слышал? Или вам в училище побоялись его прочитать, чтобы заранее не испортить нервы? Сегодня спирали испугались, завтра - рогаток, послезавтра еще что-нибудь придумаете. Ты о чем думал, когда в разведку шел? Переплывешь реку, и фрицы тебе "языка" на блюдечке преподнесут, да? - задохнулся от гнева Лобатов.- О твоей трусости буду докладывать командиру полка.

- Товарищ старший лейтенант,- прервал ПНШ-2 Шарапов каким-то звонким, не своим голосом,- дальнейший разговор в таком тоне при подчиненных считаю недопустимым.

Тонко подбритые брови Лобатова взметнулись вверх и сломались в изумлении, стальные глазки прицельно встретились с упорным взглядом Полуэкта, скользнули по стволу его автомата.

- Вот ты как заговорил?! Рано пташечка запела... В восемь ноль-ноль быть у меня. Поговорим наедине. Остаток ночи Шарапов провел без сна. Сомнения, пережитые на том берегу, в землянке стали казаться мелкими и ничтожными. И проход, верилось, можно было сделать, не подорвавшись на мине, и Зарелье виделось не так далеко позади, как там, когда лежал у спирали, и пленный маячил перед глазами. Поддался, выходит, общему настроению, смалодушничал? От этих мыслей не было избавления, и он решил в следующий раз без пленного не возвращаться, чего бы это ни стоило. Временами другое накатывало: поступи он так этой ночью и всполоши они противника, немцы могли захватить или уничтожить лодку, от Зарелья она недалеко оставалась, и тогда не похрапывали бы разведчики, не скрежетали зубами и не стонали во сне. "Ты их поменьше слушай, бери ответственность на себя, и все встанет на свое место",- поучал Лобатов. Казалось бы, верно, но разве перед одним командованием держит он ответ за свои дела и поступки? Перед разведчиками - тоже, и еще больше перед их матерями, которые, несмотря на войну, надеются на возвращение своих, сыновей.