Тензин Гьяцо - Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай-ламы XIV Страница 11

В такой уникальной обстановке я не только занимался, но и преследовал свои детские интересы. Меня всегда привлекали механические вещи, но вокруг не было никого, кто мог бы мне хоть что-то о них сказать. Когда и был маленьким, добрые люди, знавшие о моем интересе, иногда посылали мне механические игрушки, такие как машинки, кораблики и самолетики, но я никогда не играл с ними подолгу, а всегда разбирал на части, пытаясь понять, как они работают. Обычно мне удавалось снова их собрать, хотя иногда, как можно понять, происходили несчастья. Был у меня конструктор, с его помощью я строил краны и железнодорожные вагоны задолго до того, как впервые увидел подобные вещи. Впоследствии мне дали старый кинопроектор, который работал благодаря вращению рукоятки, и когда я его разобрал, я нашел электрические батареи, которые создавали его свет. Это было мое первое знакомство с электричеством, и я гадал над всеми этими соединениями совершенно один, пока не нашел способ заставить его работать.

Также у меня был успех, хотя это случилось и позже, с наручными часами. Я полностью разобрал их, чтобы понять, как они ходят. И когда я все собрал, они продолжали работать!

В Потале каждый год начинался с церемонии на верхней крыше, перед восходом, в день Нового года (ужасно холодное время, когда, наверное, не только я устремлялся мыслями к чайной церемонии, которая должна была состояться попозже утром). Религиозные церемонии с этого времени продолжались день за днем на протяжении всего года вплоть до танца монахов в канун следующего Нового года.

Но весной и я, и мои учителя и слуги, а также некоторые из государственных департаментов переезжали в Норбулинку. Это была процессия, которую приходило смотреть все население Лхасы. Я всегда был очень рад переезду в Норбулинку. Потала давала мне чувство гордости за наследие нашей национальной культуры, мастерство ремесленников, но Норбулинка была больше похожа на дом. Она представляла собой в действительности несколько маленьких дворцов и храмов, построенных в большом и прекрасном саду, окруженном стенами.

Норбулинка, если перевести это слово, означает Драгоценный парк. Он был заложен 7-м Далай-ламой в 18-м веке, и с того времени последующие Далай-ламы украшали его и добавляли там свои резиденции. И я построил там себе домик. Место было очень плодородное. В огороде Норбулинки мы выращивали редис весом в 20 фунтов, а капусту такую большую, что ее нельзя было обхватить руками! Здесь были тополя, ивы, можжевельник, разнообразные цветы и плодовые деревья: яблони, груши, персики, орехи, абрикосы. Когда я там жил, мы посадили сливы и вишни.

Там, в промежутках между уроками, я мог гулять и бегать среди цветов в садах, где гуляли павлины и домашние олени. Там я играл на краю озера и дважды чуть не утонул. Также в озере я любил кормить рыб, которые, едва заслышав мои шаги, уже начинали подниматься к поверхности.

Не знаю, что случилось с историческими памятниками и чудесами Поталы. Когда я вспоминаю об этом, я иногда думаю, неужели рыбки мои были такими глупыми, что поднимались к поверхности, заслышав шаги китайских солдат? Если да, наверное, всех их уже съели.

Одним из небольших развлечений в Норбулинке было наличие электрического генератора, который часто ломался, что давало мне все оправдания, чтобы разобрать его на части. Благодаря этой машине я открыл, как работают двигатели внутреннего сгорания, а также заметил, как динамо создает магнитное поле при вращении, и надо сказать, что мне чаще удавалось починить его, чем не удавалось. Я попытался применить эти познания к трем старым машинам, единственным, имевшимся в Лхасе. Две были бэби-остин, 1927 года производства, одна голубая, а другая красно-желтая, и еще большой додж оранжевого цвета, производства 1931 года. Их подарили моему предшественнику и несли через Гималаи разобранными на детали, а затем собрали снова. Однако после его смерти они никогда не использовались и стояли, просто ржавея. Я мечтал заставить их работать и в конце концов нашел молодого тибетца, который работал в Индии шофером. С моей активной помощью ему удалось привести в рабочее состояние додж, а также один из остинов, благодаря тому, что он заимствовал запчасти из другого. Это были волнующие моменты.

Также меня интересовали и дела за пределами Тибета, но, конечно, большая часть моего любопытства оставалась неудовлетворенной. У меня был атлас, и я разглядывал карты отдаленных стран и раздумывал, как живут там люди, но не знал никого, кто когда-либо бывал там. Я сам начал изучать английский по книжкам, поскольку Британия была единственной страной, за исключением наших непосредственных соседей, с которой мы имели дружественные отношения. Мои учителя прочли в тибетской газете, публиковавшейся в Калимпонге в Индии, о ходе второй мировой войны, которая началась в тот год, когда меня привезли в Лхасу, и рассказывали мне об этом. Перед окончанием войны я уже был в состоянии читать отчеты такого рода самостоятельно. Но некоторые мировые события задевали нас и в Лхасе.

Меня иногда спрашивали, интересовались ли мы попытками англичан забраться на Эверест. Не могу сказать, чтобы это было так. Большинство тибетцев вынуждено восходить на слишком многие горные перевалы, чтобы избавиться от какого-либо желания лезть выше, чем необходимо. А жители Лхасы, которые иногда лазали по окрестным горам для удовольствия, избирали холмы разумного размера. Забравшись на верхушку, они жгли там благовония, читали молитвы и устраивали пикники. К такого рода удовольствиям и я присоединялся, когда бывала возможность.

В целом мое детство не было несчастливым. Доброта моих учителей всегда останется со мной, и память о них Я храню. Они дали мне религиозное знание, которое всегда было моим наибольшим утешением и вдохновением, они сделали все, что могли, чтобы удовлетворить то, что они считали моим здоровым любопытством относительно других вещей, но я знаю, что вырос с очень ограниченными представлениями о мирских делах.

И именно в таком состоянии, когда мне было 16 лет, я был призван возглавить свою страну в период вторжения коммунистического Китая.

Глава третья

Душевный покой

Прежде, чем я расскажу о постигшей Тибет катастрофе, я попытаюсь дать представление о жизни нашего народа в более счастливые дни.

У Тибета было много соседей: на северо-востоке - Китай, Монголия, Восточный Туркестан, а также Индия, Бирма и такие государства, как Непал, Сикким и Бутан, на юге. Пакистан, Афганистан и Советский Союз тоже близки к нам, и на протяжении многих столетий у нас существовали отношения с некоторыми из этих соседей.