Аркадий Полторак - Гросспираты Страница 11

Вдобавок ко всему выплыли на свет белый некоторые скандальные подробности. Оказывается, Редер, так старавшийся убедить суд, что он всегда избегал иметь дело с партийными функционерами, тот самый Редер, который говорил «хайль Гитлер» только людям, не симпатичным ему, этот Редер, ничтоже сумняшеся, связался с нор­вежским нацистом Квислингом, тем самым, чье имя стало во всем мире синонимом предательства. 12 декабря 1939 года Квислинг приезжал в Берлин, был принят Эрихом Редером и доложил последнему план государственного переворота в Норвегии. Идеи Квислинга представились гросс—адмиралу настолько увлекательными, что он торопится доложить о них Гитлеру.

Был у главнокомандующего германским флотом Эриха Редера дежурный адъютант Вальтер Георг Эрих Гизе. Пост не ахти какой. Но человек этот если не много слышал, то много видел. И то, что видел, он сообщил Международному трибуналу в своих пись­менных показаниях.

Гизе показал, что осенью и зимой 1939—1940 годов приемная гросс—адмирала ки­шела тайными агентами, которых использовали для норвежской операции. Для пере­говоров с Редером приезжал и еще один из руководителей норвежских нацистов — гос­подин Хагелин. Дежурный адъютант заранее получил инструкции о том, что, если госпо­дин Хагелин назовет свое имя, явившись лично, надо «немедленно проводить его к глав­нокомандующему»...

Итак, Редер беседует с Хагелином, ведет переговоры с Квислингом, даже убеждает фюрера лично принять Квислинга, и Гитлер обещает тому финансовую поддержку.

Наконец, 1 марта 1940 года Гитлером издается директива по «варианту Везер»: «Развитие событий в Скандинавии требует, чтобы велись все приготовления к оккупа­ции Дании и Норвегии частью германских вооруженных сил... переход датской грани­цы и высадка в Норвегии должны произойти одновременно... Чрезвычайно важно, что­бы наши мероприятия явились неожиданностью для скандинавских государств и за­падных противников».

9 апреля 1940 года германские вооруженные силы вторглись в Норвегию и Данию. А теперь, сидя на скамье подсудимых, Редеру надо держать ответ за этот разбойни­чий акт.

Бесспорно, Англия готовилась к захвату Норвегии. Нельзя забывать военно—поли­тической обстановки 1939—1940 годов, коварных замыслов англо—французских правя­щих кругов в период советско—финляндского конфликта. Но обвинители документаль­но доказали, что планы нацистской Германии относительно Норвегии родились и разви­вались совершенно самостоятельно, независимо от намерений Англии и Франции. Опро­вергнуть это Редеру не удалось.

Хорошо, пусть провалилась попытка представить себя другом норвежского народа! Гросс-адмирал и его адвокат спешат закрепиться на второй линии обороны: не главно­командующий немецким флотом, а гитлеровский наместник Тербовен превратил ок­купацию Норвегии в сплошную цепь преступлений и ужасов. Защита Редера готова представить суду доказательства того, что военно—морской флот не принимал никакого участия в этих преступлениях. Подсудимый просит вызвать ряд свидетелей.

Да, ведь Редера никто и не обвинял в том, что он непосредственно руководил

зверской политикой оккупационных сил. Будучи участником нацистского заговора против мира, гросс-адмирал исполнял в каждом случае ту задачу, которая возлагалась на него как главнокомандующего флотом. Он доставил на норвежские берега оккупа­ционную армию, соответствующим образом воспитанную, и, конечно, понимал, чем все это кончится. Без захвата Норвегии были бы невозможны и террористические действия нацистов в этой стране.

Саму же операцию по захвату Редер обставил так, что вошел в историю не только ярым агрессором, но и выдающимся пиратом. Он прибег к таким методам войны, кото­рые никак не позволяли ему отгородиться от остальных военных преступников, про­тивопоставив их злой воле и коварству свою  «христианскую добропорядочность».

Суду предъявляются «Общие инструкции» для германской эскадры, направляющей­ся к норвежским берегам. Датирован этот документ 4 апреля 1940 года. В нем содер­жатся такие указания: «Корабли для прорыва линии заграждения должны незаметно проникнуть в фиорд г. Осло с включенными огнями под видом торговых пароходов... На требование со стороны сигнальных и сторожевых постов дать опознавательные си­гналы следует, чтобы ввести в заблуждение, использовать названия английских паро­ходов».

А вот приказ морского командования от 24 марта того же года. Там уже все распи­сано до детали:

«При входе в гавань надо как можно дольше маскироваться под английские кораб­ли. На все запросы норвежских судов по азбуке Морзе следует отвечать по—английски... примерно следующим образом: «Идем в Берген на короткое время, никаких враждеб­ных намерений не имеем». На все запросы давать названия английских военных кораб­лей. Поэтому «Кельн» отвечает — «Каир», «Кенигсберг» — «Калькутта», «Бромзее» —»Фаулькнер», «Карл Петере» — «Хэлсион», «Леопард» — британский эсминец «Вулф»... Надо сделать так, чтобы британский военный флаг был все время освещен и чтобы суд­но было в постоянной готовности пустить дым».

В тот же день, 24 марта 1940 года, Редер подписал и другой приказ, адресованный флагману разведывательных сил. В нем почти дословно воспроизводится только что цитированный документ, но есть и некоторые дополнительные разъяснения:

«На приказание остановиться надо ответить: 1) «Просьба повторить последний сигнал», 2) «Вашего сигнала понять невозможно». Если будет произведен в качестве предупреждения выстрел, надо отвечать: «Прекратите стрельбу. Корабль — британский, дружелюбно расположен». Если спрашивают о маршруте и о цели, надо отвечать: «Идем в Берген, гонимся за немецким пароходом».

Вряд ли такие документы нуждаются в комментариях.

Редер торопится «опередить противника»

Кончилось обсуждение норвежской операции, но, увы, не кончились неприятности Редера: корабль защиты то и дело натыкался на мины, расставленные обвинением. Особенно тяжким выглядело обвинение гросс—адмирала в подготовке и развязывании войны против СССР.

Редер не отрицает, что задолго до нападения у него возникли подозрения о гото­вящейся войне. Еще в августе 1940 года он «получил сведения в одной военной инстан­ции» о значительных военных перевозках на восток. Гросс-адмирал вовсе не хотел бы уподобляться Риббентропу, пытавшемуся уверить суд, будто министр иностранных дел узнал о нападении на СССР чуть ли не в самый канун войны.

Ну а как же он распорядился теми сведениями, которыми поделилась с ним «одна военная инстанция»?