Петр Люкимсон - Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра Страница 12

Спустя месяц учений Арик впервые решил попробовать своих ребят в деле. Первое задание, которое он им поручил, было предельно простое: они должны были глубокой ночью незаметно проникнуть на территорию находящейся на иорданской стороне арабской деревни Абу-Лахия, столь же скрытно пересечь эту деревню с запада на восток и, не производя ни одного выстрела, вообще никаких действий, вернуться на свою территорию. Как писал потом сам Шарон в своей автобиографической книге "Воин", для него в тот момент было важно, чтобы его парни "немного понюхали пороху" и укрепили уверенность в себе.

Увы, порох им пришлось понюхать в самом буквальном смысле этого слова. Первое же задание оказалось проваленным: не успели бойцы отдельного 101-ого отряда войти в Абу-Лахия, как были замечены ее ночным сторожем, который, разумеется, немедленно открыл по ним огонь из винтовки, подняв на ноги всю деревню, а затем и пограничников. Пули свистели над головами ребят Арика на протяжении всего их весьма поспешного отступления. Домой отряд, к счастью, вернулся без потерь, но в крайне подавленном настроении – получалось, что, несмотря на все тренировки, им не удалось пройти под носом у самого обыкновенного сторожа! А что было бы, если бы деревню патрулировали иорданские легионеры?!

Однако Арик отнюдь не потерял после этой операции присущего ему оптимизма. Расспросив каждого из участников этой первой операции отряда по отдельности, он самым внимательным образом проанализировал причины, приведшие к обнаружению отряда, и внес в соответствии со сделанными выводами изменения в режим тренировок, еще больше ужесточив их.

В сентябре 1953 года 101-ый отряд получил, наконец, первое задание командования: выбить на территорию Египта бедуинские племена, которые проникали в Израиль с Синая и захватывали под свои пастбища и передвижные поселки землю в пустыне Негев. Для выполнения этого задания Арик взял с собой 16 человек, посадил их на джипы и двинулся в сторону Негева.

На следующую ночь отряд Арика ворвался в лагерь бедуинского племени Узма и начал безостановочно палить в воздух. Испуганные бедуины, выскочив из своих палаток, бросились бежать во все стороны. Еще спустя несколько минут лежащая над пустыней ночь осветилась десятками костров – после того, как его парни собрали брошенное бедуинами оружие, Арик велел поджечь их палатки.

К утру бедуины пришли в себя, и несколько десятков вооруженных мужчин из обретавшихся в Негеве различных бедуинских племен, горя жаждой мести, напали на расположившихся посреди пустыни полтора десятка бойцов 101-ого отряда. Завязалась ожесточенная перестрелка, в ходе которой Арик убедился, что не зря потратил последние недели на тренировки по стрельбе на поражение противника в любых условиях. Понеся немалые потери, бедуины отступили, но только для того, чтобы вскоре начать новую атаку. Так – в непрерывных перестрелках – прошло несколько дней, пока, наконец, вожди бедуинов не поняли, что борьба с этими ни весть откуда взявшимися в пустыне евреями слишком дорого обходится их кланам, и приняли решение отойти вглубь Синайской пустыни. Отряд Арика опять не понес ни одной потери, но возвращался домой со смешанными чувствами: если одни откровенно ликовали по поводу победы и успешного выполнения первого задания командования, то другие предпочитали угрюмо молчать на сидениях джипов.

Общее мнение недовольных выразил на привале Меир Хар-Цион.

– И что?! – спросил он. – Это и есть то, что ты, Арик, называл "настоящим делом"? С кем мы воевали?! С арабскими солдатами?! С террористами?! Вся вина этих людей заключалась в том, что они незаконно пересекли границу. Так они это делают испокон веков – бедуины, как известно, кочуют по пустыне и никаких границ не признают! Во всяком случае, они никого не убили и не собирались никого убивать, пока мы их не тронули… Так зачем все это было нужно?! Почему мы должны были пролить их кровь?!

– Это было нужно хотя бы для того, чтобы арабы усвоили, что Израиль – это не проходной двор, а суверенное государство, которое никому не позволит просто так шастать через свою границу! – отчеканил майор Шейнерман. – Сегодня через нее, никого не спрашивая, переходят бедуины, а завтра перейдут террористы. Да и потом, кто сказал, что бедуины не могут быть террористами?!

Придет время – и Меиру Хар-Циону на собственном горьком опыте придется убедиться в правоте Арика. Но это будет после, а пока Моше Даян, не дожидаясь возвращения отряда на базу, сам приехал в Негев, чтобы поздравить Арика и его солдат с блестящим выполнением первого задания.

Воодушевленный этим успехом, Арик начал тут же готовить следующую операцию. По его мнению, на этот раз целью его отряда должен был стать лагерь беженцев Аль-Буридж в секторе Газа. Цель, само собой, была выбрана не случайно: в Аль-Буридже располагался центральный штаб фидаинов – состоящих, в основном, из палестинских арабов банд диверсантов, которые то и дело переходили границу и нападали на израильские населенные пункты.

По замыслу Арика, на этот раз отряд должен был действовать, разбившись на три группы. Первая из них ворвется на центральную улицу лагеря и обстреляет несколько кафе, в которых любят собираться террористы. После этого в лагере беженцев должна начаться паника, которая и позволит другой группе беспрепятственно взорвать Центральный штаб фидаинов. Еще одна группа, в свою очередь, должна будет прикрыть первую, когда та начнет отступать.

Вечером Арик ознакомил со своим планом весь личный состав подразделения, и на этот раз с его резкой критикой выступил Шмуэль Нисим (Фалах), совмещавший службу в отряде с учебой на юрфаке университета.

– Я категорически против этой аморальной авантюры, – заявил Фалах. – Следует помнить, что в лагере беженцев живут не только террористы, но и обычные, ни в чем не повинные арабы. И в кафе, между прочим, сидят тоже не только террористы, но и те, кто никакого отношения к террору не имеет. Значит, нет никакой гарантии, что когда мы откроем огонь по кафе, мы попадем только в террористов. Извини, Арик, но это все равно, что выйти сейчас на улицу любого нашего города и начать стрелять по прохожим – а вдруг среди них тоже есть тайные арабские террористы!

– Если тебе не нравится план, значит, ты не будешь участвовать в этой операции! – отрезал Арик. – Но план остается в силе. Все свободны.

Следует отметить, что к этому времени бойцы 101-ого отряда уже успели познакомиться как с положительными, так и с отрицательными сторонами личности своего командира.

"Как командир, – вспоминает в своих мемуарах Ицхак-Кача Каханер, – он обладал способностью сохранять хладнокровие в любой, самой критической ситуации, в минуты, когда и его жизнь, и жизнь всех остальных, казалось, висела на волоске. Это не значит, что для принятия правильных решений ему непременно нужно было оказаться на волосок от гибели (бывают и такие командиры). Нет, он умел рассуждать здраво в любых условиях, но в те минуты, когда становилось особенно горячо и многие готовы были впасть в панику, мы группировались вокруг Арика, который умел даже под шквальным огнем противника сохранить присутствие духа и действовать так же спокойно, слово он находится не на поле боя, а сидит за чашкой кофе в кафе. Он никогда не требовал от нас сделать то, чего он сам не мог сделать. Он всегда был впереди нас. Короче, он был прирожденным лидером. Лидер, на мой взгляд, – это тот человек, который может убедить тебя, что то, чего он хочет, на самом деле хочешь и ты. Арик был просто непревзойденным мастером такого убеждения".

Но Шмуэль-Фалах Нисим вспоминает и другого Арика – вспыльчивого, способного во гневе больно ранить человека, порой откровенно заносчивого и высокомерного, с явными замашками диктатора.

"Иногда Арик орал на нас, – вспоминает Фалах. – Он был перфекционист и, если кто-то допускал ошибку или просто оказывался не в состоянии выполнить порученное ему задание, Арик мог "добить" его своими насмешками и оскорблениями, мог унизить в гневе перед всеми. Часто сам его гнев был на самом деле только игрой на публику – это только внешне казалось, что он вот-вот взорвется от возмущения; внутри же он чаще всего сохранял абсолютное спокойствие. На следующий же день после такой вспышки Арик "отходил", и мог расточать тому же самому бойцу, которого обидел, лестные комплименты, перебрасываться с ним шуточками, вести себя с ним, как с лучшим другом – так, как будто между ними ничего не произошло. В конечном счете его прощали, так как все понимали, что главная его цель – сделать из нас настоящих бойцов… Если в генштабе забраковывали какую-то очередную его идею или отказывались дать разрешение на проведение подготовленной им операции, он возвращался на базу мрачнее тучи и называл некоторых из офицеров генштаба "ничтожествами" и "жалкими, никчемными людишками"…"

Но главная претензия Фалаха к своему командиру заключалась в другом.