Владимир Губарев - Мстислав Келдыш Страница 12

Встреча с сибирскими учеными в Академгородке

Сессия ВАСХНИЛ 1948 года – это величайший позор нашей науки, а потому ее надо изучать и знать.

Сессия ВАСХНИЛ 1948 года – это великий подвиг ученых, которые выстояли в борьбе с мракобесием. И одним из первых среди стоиков мы называем Дубинина.

Выбора не было. Он хотел уехать в Якутию, подальше от московских склок и лысенковцев, но туда его не пустили. Самым главным для Лысенко и его приспешников было отстранить Дубинина от генетики, разлучить их.

И отчасти это удалось сделать на целых шесть лет.

Лесозащитные полосы. Считалось, что именно они спасут советское сельское хозяйство. И началось «великое преобразование природы»! Через всю страну протянулись полосы леса, который высаживался миллионами энтузиастов.

Но в этих полосах заводились насекомые, которые столь же интенсивно уничтожали деревья, как они и высаживались. Труд миллионов людей сводился на нет.

Леса могли защитить только птицы. И их изучением как раз и занялся по совету многих друзей Николай Петрович Дубинин.

О тех годах его воспоминания и стихи хранят восторженные строки. Тем более что Николай Петрович всю жизнь увлекался рыбалкой и охотой. И этим своим страстям он уделил одни из лучших своих стихов.

Ах, птицы, милые, как песни,Крылатая душа цветов,И птица каждая, как вестник,Что в мире царствует любовь.

Поэтические строки в определенной степени отражают те чувства, которые испытывал Дубинин, проводя в тайге много месяцев в году.

Ну а как истинный ученый он и в этой области науки оставил яркий, незабываемый след.

Результаты его исследований опубликованы в двух монографиях – «Птицы нижней части долины реки Урал», вышедшей в 1953 году, и «Птицы лесов долины Урала», появившейся в 1956 году.

Каждый уважающий себя орнитолог не может не изучать эти труды, потому что ныне они стали классикой. Как и все, что вышло из-под пера Дубинина.

Но не следует представлять эти шесть лет, отданные орнитологии и экспедициям по Уралу, как «отдых от генетики», как некий отпуск, предоставленный судьбой. Сам Николай Петрович считал, что эти годы жизни он мог бы использовать более творчески, плодотворней. Есть в его стихах такая строфа:

Шестой сентябрь сломал все прочьИ даже псу несладко.Пришли болезни, холод, дождьИ ветер рвет палатку…

И далее:

Что за ветер в степи за УраломВ несчастливом таком сентябре,Иногда усесться бы рядомДа завыть при сметенной луне!

Мне кажется, эти строки точнее передают ощущения ученого, оторванного от своей науки.

Впрочем, ни на минуту он не прекращает борьбы за нее!

Об этом свидетельствуют и заседания Общего собрания Академии наук СССР.

Из воспоминаний Дубинина:

«Ежегодно на отчетном годовом Общем собрании Академии наук в 1949–1954 гг. главный ученый секретарь Академии наук Александр Васильевич Топчиев напоминал, что Академия наук ждет от академика Шмальгаузена и члена-корреспондента АН СССР Дубинина самокритики. Они должны признать свои заблуждения, разоружиться и стать на рельсы «передовой» мичуринско-лысенковской биологии. Эти призывы не попадали в печатный текст доклада Топчиева. Я сидел в большом зале Дома ученых на улице Кропоткина, слушал эти слова и знал, что наступит время, когда эти слова исчезнут из устного отчетного доклада».

Но Дубинин не только ждал – он действовал!

Множество писем отправил он в ЦК партии и Совет Министров, доказывая, что положение в биологической науке катастрофическое, что возрождение генетики – дело государственной важности.

Испытания ядерного оружия поставили вопрос о радиационной медицине и биологии.

Появление биологического оружия показывало, что теории Лысенко годятся лишь для политической трескотни.

Выход в космос рождал новые направления в науке – космическую биологию и медицину.

Лысенко и его последователи были беспомощными перед новыми реалиями XX века.

Кульминацией борьбы стало «Письмо трехсот», организованное директором Института ботаники Павлом Александровичем Барановым и Николаем Петровичем Дубининым. Их подписи стояли под сопроводительной запиской в ЦК партии. Это был своеобразный протест и одновременно вызов всей партийной номенклатуре, которая по-прежнему поддерживала Лысенко.

В восьмидесятых годах я работал редактором «Правды» по науке. Мне удалось опубликовать это «Письмо трехсот», написанное в 1955 году, только в январе 1989 года. До этой поры оно несло гриф «Совершенно секретно».

Игнорировать мнение биологов уже было нельзя, но тем не менее пришедший к власти Никита Сергеевич Хрущев поддерживал Лысенко, и переубедить его никому не удавалось. Даже дочери Раде, которая по образованию была биологом. Руководителям страны, будь то Сталин или Хрущев, хотелось быстрее добиться продовольственного изобилия, быстрее построить коммунизм. Именно это им и обещал академик Лысенко. Его же оппоненты утверждали, что быстрого успеха не может быть. Естественно, что не очень образованные руководители страны целиком полагались на Лысенко, тем самым обрекая наше сельское хозяйство и биологическую науку на прозябание.

Но, к счастью, в науке были и настоящие ученые.

Они не прекращали борьбы за истинную генетику.

В 1956 году в Академии наук была создана Лаборатория радиационной генетики. Это был своеобразный подарок к 50-летию Николая Петровича Дубинина.

Мне посчастливилось быть на ужине, который устроил Дубинин дома сразу после присуждения ему Ленинской премии. Одним из инициаторов этого был президент Академии наук М. В. Келдыш. Он считал, что эту высшую награду Родины Дубинин заслужил.

Дома у Николая Петровича собрались близкие друзья, те, с которыми он прошел самыми трудными дорогами жизни.

К этому времени вышла наша книга «Нить жизни», и я уже многое знал о той борьбе, что вели эти люди за истинную науку.

Так случилось, но в тот вечер все вспоминали не далекое прошлое, а только что минувшие события. Это были рассказы о последнем этапе борьбы за генетику.

За столом был и директор Института цитологии и генетики Сибирского отделения Академии наук Д. К. Беляев. Именно ему передал свой институт в Новосибирске Дубинин.

Как всегда случалось в жизни Николая Петровича, и на этот раз судьба преподнесла ему горький подарок.

Первый генетический институт после сессии ВАСХНИЛ 48-го года должен был появиться в Новосибирске в 1957 году. Академик Лаврентьев пригласил на должность директора-организатора института Дубинина.

По зову Дубинина в Новосибирск потянулись генетики из всех уголков страны: еще бы, представилась уникальная возможность заниматься настоящей наукой!

Из стенограммы Общего собрания СО АН СССР:

«В план научных исследований по биологическим наукам, о которых доложил чл. – корр. АН СССР Н. П. Дубинин, включено 20 проблем в составе 101 темы. В качестве важнейших будут разрабатываться проблемы цитологии и генетики, включающие установление физических и химических основ наследственности организмов, а также методы управления наследственностью, вопросы генетики и цитологии рака. В области экспериментальной биологии и медицины планируется изучение в широком биологическом аспекте регенерации сердечно-сосудистой системы человека. Будет продолжено изучение богатой флоры и фауны Сибири и Дальнего Востока».

Казалось бы, путь в будущее открыт – дерзай и работай!

Но был Никита Сергеевич Хрущев. Его взгляды четко делились на «черное» и «белое». Вне зависимости от того, чего это касалось – ядерного оружия или авиации, ракет или науки. Конечно же, он мнил себя выдающимся знатоком сельскохозяйственной науки. Его правой рукой был, к сожалению, академик Лысенко. Именно его точку зрения в июне 1959 года и высказал на Пленуме ЦК КПСС Хрущев. Он сказал, в частности:

«Замечательное дело делает академик Лаврентьев, который вместе с другими учеными выехал в Новосибирск, где сейчас создается новый научный центр. Академика Лаврентьева я много лет знаю, это хороший ученый.

Нам надо проявить заботу о том, чтобы в новые научные центры подбирались люди, способные двигать вперед науку, оказывать своим трудом необходимую помощь производству. Это не всегда учитывается. Известно, например, что в Новосибирске строится Институт цитологии и генетики, директором которого назначен биолог Дубинин, являющийся противником мичуринской теории. Работы этого ученого принесли очень мало пользы науке и практике. Если Дубинин чем-либо и известен, так это своими статьями и выступлениями против теоретических положений и практических рекомендаций академика Лысенко…»

Для Дубинина повторился 1948 год. Следом за Сталиным против него выступил Хрущев.

И вновь Дубинин поднял брошенную ему перчатку! Он направил письмо Хрущеву, где четко и последовательно показал все его заблуждения. Естественно, письмо Никите Сергеевичу не понравилось, и он потребовал от Академии наук, чтобы Дубинин был отстранен от руководства институтом.