Анатолий Терещенко - С Лубянки на фронт Страница 12

– Да, последнее подтверждает и военная разведка, – как-то задумчиво в знак согласия кивнул и Тимошенко.

– По данным нашей агентуры, отмечается возрастание активности абвера. У него больше стало центров армейской разведки, каналов их связи, учебных подразделений, буквально наглых попыток «пролома» через границу. Осуществляется массовая вербовка в свои сети оуновцев, – продолжал докладывать чекист.

– Так недалеко и до формирования своей повстанческой армии Украины, – пророчески заметил Тимошенко.

– Вполне вероятно, – поправил упавшую прядь слегка волнистых волос Анатолий Николаевич. – Гитлер им поможет…

Они оба были правы – в середине войны, а точнее, с весны 1943 года, у «незалежных» появится Украинская повстанческая армия – УПА, с которой придется воевать не только чекистам, но и армии и во время войны, и на войне, и после войны – до пятидесятых годов включительно.

Прибыв на Лубянку, Анатолий Николаевич вспомнил, что он должен встретиться с заместителем начальника «направленческого» отделения Управления центрального аппарата старшим батальонным комиссаром Михаилом Степановичем Пригодой, который только что вернулся из командировки из Львова. Михеев направлял его как опытного руководителя наряду с другими оперативниками в подразделения армейской контрразведки, обслуживавшие штабы, части и подразделения, стоящие в западных областях Киевского особого военного округа. В основном эта инспекция проходила на объектах 6-й армии.

Михеев хорошо знал все основные вехи послужного списка Пригоды. Придя на работу в органы госбезопасности после окончания Ленинградского военно-политического училища имени Ф. Энгельса, он около года проработал в центральном аппарате НКВД СССР, а во время Советско-финской войны по рапорту добровольно ушел на фронт. Воевал в должности начальника Особого отдела стрелковой дивизии, входившей в 23-й стрелковый корпус. Руководителем военной контрразведки корпуса являлся капитан госбезопасности Петр Иванович Ивашутин, ставший со временем генералом армии и Героем Советского Союза, возглавляя ГРУ Генштаба Вооруженных сил СССР.

Получается, Пригода и Ивашутин знали друг друга. Не исключено, что информацию о головотяпстве со стороны командования довел подчиненный до своего непосредственного начальника. А суть ее была такова.

Наши воины, одетые в серые шинели, хорошо просматривались на снегу. Не только финские снайперы-«кукушки», но и суомская пехота, как они выражались, стреляли в россиян, как в куропаток. Противник же постоянно передвигался на лыжах в белых комбинезонах.

Начальник Особого отдела корпуса П.И. Ивашутин несколько раз информировал командование о причинах больших потерь личного состава из-за отсутствия маскхалатов. Но решения радикального никак не принималось, а люди бесславно гибли. Тогда капитан госбезопасности набрался смелости и доложил об этом делегации партработников во главе с первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андреем Александровичем Ждановым.

В течение нескольких дней проблема была разрешена. Количество погибших советских воинов резко сократилось. Командиры поняли силу слова военного контрразведчика.

Зайдя в кабинет и присев за стол, Михеев, прокрутив несколько раз дисковый номеронабиратель телефона, услышал: «Слушаю вас, Анатолий Николаевич!»

– Михаил Степанович, я жду вас с бумагами, – проговорил начальник…

Пригода зашел к комиссару госбезопасности с кожаной папкой, в которой аккуратно в разноцветных «слюнявчиках» лежали секретные документы – наработки его командировки в Особый отдел 6-й армии, штаб которой располагался во Львове.

В начале беседы подчиненный коротко обрисовал начальнику оперативную обстановку, сложившуюся в шестой армии и ее окружении. Он вдумчиво рассказывал некоторые подробности гарнизонного обитания личного состава соединений армии в самом западном закутке КОВО и жизни оперативного состава.

– Где и как живут командиры и наши коллеги? – с искренней заинтересованностью спросил Михеев.

– Домов для командирского состава, естественно, не хватает, приходится снимать жилплощадь у местных жителей. Есть дома, оставленные поляками, срочно переехавшими на родину после событий тридцать девятого года, – пояснил Пригода.

– А как работают в новых условиях наши товарищи?

– Контрразведчики быстро вросли в армейские части и соединения. Приятно отметить и то, что сотрудники особых отделов опираются на помощь политических органов и командования. Эта спайка крепчает на фоне надвигающихся событий, связанных с военными приготовлениями нацистской Германии. Активизировался абвер – только за последние две недели контрразведчиками обезврежены шесть активистов из числа украинских националистов, ставших агентами германских спецслужб. Справку с подробностями их быстрой разработки и ареста я вам оставлю.

После этого он вынул бледно-лиловую папку из тонкого картона, в которой лежала обобщенная справка, и положил ее на стол Михееву.

– Прочту несколько позже, – кивнул хозяин кабинета. – Продолжайте, пожалуйста. А что касается спайки, то люди проверяются на трех ипостасях: верностью – в беде, смелостью – в бою, мудростью – в гневе. Только на такой основе может быть построено единство.

Пригода отметил, что командование шестой армии обеспокоено задержкой со строительством оборонительных укреплений на новой границе, а также явным повышением агрессивности со стороны некоторых жителей Львова. Он привел один жуткий случай, когда на голову проходившего мимо командира с балкона четвертого этажа жилого дома был сброшен чугунный утюг. С проломленным черепом советский военнослужащий был госпитализирован, но спасти врачам его, к сожалению не удалось.

– Нашли негодяя?

– Быстро вычислили и арестовали. Оказался яростным адептом ОУН. Вшивый интеллигент – заведующий хозяйством местного университета.

В ходе беседы на стол Михееву легло еще два обобщенных документа. А потом из кожаной папки Пригода вынул белый лист с рапортом о желании поехать на периферию – поближе к войскам. До этого он несколько раз просился отпустить его из центрального аппарата «в армейскую гущу».

Анатолий Николаевич внимательно прочел рапорт, несколько помолчав, и вдруг потянулся за красным остро заточенным карандашом.

«Ну все – отказ обеспечен», – подумал Пригода.

Потом начальник размашистым почерком наложил резолюцию и, слегка улыбнувшись, проговорил:

– Жалко отпускать таких помощников… Поедете во Львов, в шестую армию, заместителем начальника Особого отдела… На острейший участок отпускаю, да и вы сами знаете, что это за объект. Сказал и подумал: «Когда бьет последний час, не время подводить стрелки!»

– Спасибо. Знаю, – твердо произнес Пригода. – Готов хоть сейчас вылететь во Львов.

– Что могу сказать в ответ на ваше желание: а вы и не тяните, – посоветовал Анатолий Николаевич. – Передайте дела своему сменщику, наверное, с кандидатурой уже определились, и послезавтра утром можете вылетать в Галицию – сегодня там жарко, очень жарко.

Вот так легко и быстро решались оперативниками кадровые вопросы в то суровое предгрозовое время, требующее срочности принимаемых решений…

Михеев особо ценил работников, обкатанных во фронтовой обстановке в районах озера Хасан, реки Халхин-Гол, а также в боях с белофиннами. Их опыт он пропагандировал среди подчиненных. Начальник военной контрразведки не раз приглашал обменяться опытом на чекистских занятиях старшего оперуполномоченного, участника боев на озере Хасан, награжденного орденом Красного Знамени, старшего лейтенанта ГБ Ивана Михайловича Плесцова.

Весь коллектив центрального аппарата знал подвиг оперативного работника. А произошло это августовским утром 1938 года у озера Хасан в тяжелейшем бою возле сопки Заозерная, когда Плесцов после гибели командира подразделения поднял стрелковую роту в контратаку и отогнал самураев на их прежние позиции. Но случилось то, что случилось, – японцы отрезали фланги подразделения и оперуполномоченный с воинами оказались в окружении. Он приказал бойцам занять круговую оборону на сопке. Японцы наседали со всех сторон. Кончались патроны. В рукопашном бою удалось отбить у самураев пулемет с несколькими коробками боеприпасов к нему.

Плесцов, бывший политработник, умел дельно говорить. Он подбадривал красноармейцев прибаутками типа: «Что такое самурай? Это значит: хочет сам в рай! Так давайте, друзья мои, поможем ему!»

Позицию держали всю ночь, а на утро пришло подкрепление…

Плесцов, как гуру фронтовых будней, утверждал:

«…При прорыве обороны противником и вынужденном отходе оперработник обязан предотвратить панику, бегство, разброд. Он имеет право лишь на организованный отход в боевых порядках. В любом случае он должен показывать личный пример стойкости и мужества. В критический момент боя армейский чекист должен уметь заменить выбывшего из строя командира, не говоря уже о политруке».