Татьяна Алексеева-Бескина - Правда фронтового разведчика Страница 12

Переход по шоссе завершился благополучно. Прибыли к месту. Развилка оказалась удачно расположенной в выемке. С обеих сторон наверху заброшенные доты. В одном из них и замаскировались, затаились. Сутки тянулись долго: ждали начала операции по высадке, боя. Наконец где-то вдали началась перестрелка. Сигнал! Развилку немедленно заминировали, из шести припасенных мин поставили пока только одну. Долго ждать не пришлось — полугусеничный тягач подорвался так удачно, что его развернуло поперек дороги. Немцев, естественно, уложили автоматными очередями. В тягаче оказались два пулемета, много боеприпасов, продукты, все перенесли в оба дота. Очередные машины обстреляли уже с двух сторон. Следовавшие за ними машины, услышав стрельбу и увидев впереди что-то непонятное, быстренько разворачивались и укатывали. Развилка была надежно перекрыта, на всякий случай поставили и оставшиеся мины.

Прошли сутки, другие. Бой давно затих, а наших — нет. Полная бессмыслица, ничего не понять. Кончалось продовольствие. У одной из подошедших немецких машин прострелили колеса, взяли двух немцев в плен. Вопрос к ним один: что там кругом происходит? А оказалось все до обидного просто.

Аэросани уткнулись-таки в крутой берег; вылезти не смогли. Десантники, высадившиеся в Большом и Малом Ужине, где у немцев оказались большие продовольственные склады, не только воспользовались содержимым складов и хорошо «заложили» спиртного, но еще и подрались со стрелковым батальоном, будучи «под парами». За это время из Старой Руссы подоспели немцы и, по существу, перестреляли всех наших в этих Ужинах. Кто мог; спасался пешком через Ильмень, так как аэросани, почуяв недоброе, быстренько развернулись домой. Стало ясно — операция провалилась. Ну, а разведчики на развилке? Им-то куда? Берег Ильменя теперь патрулировали всполошившиеся немцы.

Планом было предусмотрено запасное решение — выход к своим через партизанский край, но до него еще надо суметь добраться. Короче, надо было действовать. Захватили грузовичок — фургон — и покатили в сторону, где, как Игорю было известно, ближе всего до партизан. Впереди — хутор. Вылезли, размялись. Все население — дед да бабка перепугались: немцы! А услышав русскую речь и вовсе запаниковали — полицаи! Наконец объяснили деду, в чем дело. Дед оказался упорным, молчаливым, тем более что требуют связи с партизанами, выхода, вишь, у них к своим нет, а к каким своим-то?

И есть к тому же хочется — восемь мужиков щелкают зубами вторые сутки, а у бабули — шаром покати. Но бабуля подсказала: в соседней деревне у немцев есть продпункт. Попробуйте с вашими документами, может, и дадут чего! Сказано — сделано. Подкатили на фургоне к деревне, все дороги расчищены, порядок. Деревня просматривается насквозь, солдат вроде не видно, жителей — тоже. Машину оставили у околицы: в случае чего быстро удрать. Пошли вдвоем: Игорь и парень, внешне смахивающий на немца. Подметили что-то вроде длинной риги, похожее на склад. Сунулись в одну из дверей, там бабища, явно ответственное лицо — при бумажках, счетах. На ломаном русско-немецком языке объяснили, что нужны продукты, при этом совали ей свои книжки — маршбефели. Баба поняла, пошла к мешкам, ящикам — вроде насыпать. Она дала с собой мешочков и даже большой клетчатый платок — завязать все. Приспичило парню, напарнику Игоря, этот платок зачем-то разрывать: мешочков показалось ему мало. Баба подозрительно скосилась в его сторону: «Сейчас приду!» — выскочила на улицу, услышали только, что дверь приперла колом. А потом, прислушавшись, уловили, что кричит она по телефону: «…какие-то подозрительные, не из той ли банды, про которую говорили?» Дальше слушать не стали. Вышибли дверь, рванули соседнюю, душа бабищи, как И следовало ожидать, была отправлена к праотцам. Бегом к машине, успели подогнать к складу, накидали в машину все, что подвернулось, — и обратно, к хутору.

Бабка и дед были в большой радости, накормили солдатиков, остальное, выделенное им, тщательно рассовали, чтобы следов не осталось. Через сутки на хуторе появилась голенастая девчушка, пошепталась с дедом. Дед спокойно стал одеваться.

На машине благополучно миновали две деревни, подкатили к опушке леса, встали. Откуда-то незаметно вынырнул связной: «Всем оставаться в машине, командир группы — за мной!» Переговоры с командиром отряда были короткие, машину загнали в лес, продукты, которые пришлись кстати, разгрузили. А дальше сутки за сутками группу передавали из одного отряда в другой и много южнее Старой Руссы, наконец вывели к своим — там, где не было сплошного переднего края.

Почти две недели в немецкой форме по тылам противника, у партизан — прогулка не из легких. Выйти-то вышли, но так повезло не всем группам. «Дома» сели писать отчет. Начальство долго расспрашивало, поругивало, что мало сведений доставили (ах вы, чтоб вас: задание-то группа выполнила точно, потерь не имела, а остальное — приложение!). Не оставляли без внимания свои разведчики — что да как там, а уж больше всех шустрили смершевцы: как же, столько были в тылу. Но разведчики — ребята тертые, на фу-фу не возьмешь. Вот только руководство, отправлявшее отряд, приказало: об операции никому ни слова, только своим командирам полков доложиться.

В полк Игорь вернулся в начале апреля, как после обычного дела. Награждений, похоже, никому не светило: операция провалилась. А раз начальство ни при чем, то в низовых подразделениях отмечать некого, ибо награды исполнителям — это мелкие искры, брызги от начальственных наград.

Да вообще-то грудь в орденах еще мало что говорит о доблестях ее владельца, и скромная медалька «За отвагу» иногда стократ весомее солидных орденов. Фронтовики знают, что награды в часть присылали по разнарядке, например, присылали два «Героя Советского Союза» — одна награда для солдата, другая — для офицера. Списки готовил политотдел. И неважно, что в соседнем полку кто-то действительно заслужил «Героя», но прислали сюда — и распределяй, хотя полк играл в бою второстепенную роль. Так что награда награде рознь, и цена их известна. И тем более младший лейтенант был немало удивлен, когда через довольно значительное время его догнала медаль «За боевые заслуги» — аукнулся Ильмень.

Через много лет, рассматривая военную экспозицию в старорусском музее, где, кстати, есть и фото Игоря, он увидел крупное фото тех самых аэросаней, что были «изюминкой" той самой провалившейся операции. Этакая фанерная несуразица на полозьях, хотя и с пропеллером, стоившая многих жизней, операция с ними — плод тупой штабной деятельности.

Весна света — весна воды

В полку все было по-старому, вот только лейтенант Тимофеева уже уехала, теперь Игорь был в разведке самостоятельной личностью — переводчиком.