Сергей Степанов - Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» Страница 12

Вслед за ним удалился в добровольное изгнание адмирал Мордвинов. Он нашел надежное убежище в доме своего зятя в селе Столыпино Пензенской губернии. Между прочим, пензенские недоброжелатели Аркадия Столыпина настроили на него донос. «Будучи в тесной связи с предателем Сперанским, может быть, имеет он и тайные сношения с Наполеоном». Легко представить всеобщее изумление, когда опальный Сперанский внезапно был назначен пензенским губернатором. В этот период Столыпин и Сперанский еженедельно переписывались друг с другом. Столыпин сообщал Сперанскому столичные слухи, а полуопальный реформатор с горечью отвечал: «Как мало еще просвещения в Петербурге! Из письма вашего я вижу, что там еще и ныне верят бытию мартинистов и иллюминатов. Старые бабьи сказки, которыми можно пугать только детей!»[38] Интересно письмо, в котором Сперанский благодарит Столыпина за присылку только что вышедшей «Истории государства Российского»: «Весьма благодарен вам за историю Карамзина. Что бы ни говорили наши либеральные врали, а история сия ставит его наряду с первейшими писателями в Европе»[39]. Благородная оценка, учитывая, что Карамзин способствовал отставке реформатора.

Сперанский был частым гостем в пензенском доме сестер Аркадия Столыпина, которые ухаживали за больным отцом. «Прекрасная вещь видеть, – писал Сперанский, – как водят его ваши сестрицы из одной комнаты в другую, ибо один он пуститься уже не смеет». Сперанский первым сообщил другу о кончине Алексея Емельяновича: «Мне судьбою назначено возвещать друзьям моим одни горестные новости». Рассказывая о пензенских делах, Сперанский старался быть оптимистом: «Как вы были несправедливы, описывая мне некогда Пензу пустынею! Прекраснейший город в свете! И не говорите мне о недостатке ни ремесленников, ни учителей, ни книг – все это соберется и уже собирается». Но иногда его охватывало отчаяние от невозможности справиться с косной бюрократической махиной: «Сколько ни твердил себе, вступая в управление, чтобы не управлять, но низать дела, как нижут бусы, демон самолюбия не попущает следовать сему правилу; все хочется делать как можно лучше и, следовательно, делать самому; а работать должно на гнилом и скрипучем станке. Какой же может быть успех?»[40]

Аркадий Столыпин достиг чиновных высот. Он был действительным тайным советником и сенатором. Однако по своим политическим взглядам он примыкал к декабристам. Он не входил в Северное общество, но поддерживал тесные отношения с Вильгельмом Кюхельбекером, Кондратием Рылеевым и другими членами тайных обществ. Он не дожил до ареста друзей. В некрологе, написанном его друзьями, сообщалось: «А.А. в последний раз поехал в Сенат, будучи уже больным. Нежная жена его просила остаться дома. «Когда действуешь по долгу своему, отвечал он, должно уметь жертвовать собою», и подобно Чатаму присутствовал в Сенате, чтобы спасти честь одного несчастного человека, против которого были самые сильные люди. Склонив мнения и вдохнув мужество в трусливых, он так ослаб, что его вывели из Сената почти без чувств: подагра поднялась в грудь и голову, и чрез шесть дней его уже не было на свете!»[41]

Аркадий Столыпин скончался 15 мая 1825 г. в возрасте 47 лет. Кондратий Рылеев посвятил стихи его вдове Вере Николаевне. Поэт просил ее полностью отдаться воспитанию детей в духе гражданственности и патриотизма:

Пусть их сограждане увидятГотовых пасть за край родной,Пускай они возненавидятНеправду пламенной душой,Пусть в сонме юных исполиновНа ужас гордых их узримИ смело скажем: знайте, имОтец Столыпин, дед Мордвинов.

Сенатор Аркадий Столыпин не был членом тайного общества, но декабристы твердо рассчитывали на его содействие так же, как и на содействие Мордвинова и Сперанского. После ареста участников восстания Н.А. Бестужев показал на следственной комиссии, что «покойный сенатор А.А. Столыпин одобрял тайное общество и потому верно бы действовал в нынешних обстоятельствах вместе с ним»[42].

Отечественная война 1812 г. не обошла стороной Столыпиных. Четыре брата, включая уже не юного летами суворовца Александра, участвовали в войне с французами. Согласно формулярному списку, Николай Алексеевич Столыпин (1781 – 1830) начал службу в Кингбургском драгунском полку. Гроза двенадцатого года застала его подполковником и командиром Ямбургского уланского полка. В «Истории Ямбургского полка», составленной писателем Всеволодом Крестовским, дана следующая характеристика Николая Столыпина: «Это был человек очень умный, бескорыстный, «большой стоятель за полк» и за честь мундира, барин по происхождению, солдат по жизни и настоящий джентльмен по характеру и убеждениям»[43]. В Отечественную войну Ямбургский полк находился в составе корпуса под командованием Витгенштейна и прикрывал дорогу на Петербург. Когда армия Наполеона покинула сожженную Москву и двинулась восвояси, корпус преследовал французов по пятам. 26 октября 1812 г. Ямбургский полк с боями освободил Витебск. Около шестисот французов было убито, четыреста взяты в плен, в их числе был пленен витебский военный губернатор бригадный генерал Пуже. История Ямбургского полка свидетельствует: «Столыпина, как главного героя дела, граф Витгенштейн представил к ордену святого Георгия 4-го класса, но государь собственноручно изменил степень награды и пожаловал ему Георгия 3-го класса»[44]. Он стал единственным уроженцем Пензенской губернии, удостоенным подобной награды за Отечественную войну 1812 г.

Николай Столыпин был участником заграничного похода русской армии, его полк отличился под Данцигом. После войны Столыпин был назначен командиром Оренбургского уланского полка. Он первым из Столыпиных стал генералом. В те годы в армии господствовали муштра и шагистика. Генерал Столыпин позволял возражать против увлечения парадной стороной военного дела: «В вооружении и одежде войск не следует… смотреть на блеск или красу, но только на пользу… Что может делаться только при смотре или на ученье, должно отбросить как бесполезное и вредное… В обучении войск должно исключить малейшие излишности». Знания и ум Николая Столыпина высоко оценивал Михаил Сперанский: «Я никак не воображал, столько сведений даже и в тех предметах, кои с родом службы его не имеют близкого свойства. Настоящий генерал»[45].

Жизнь Николая Столыпина оборвалась трагически. Он погиб во время бунта в Севастополе. Чумные и холерные бунты в России принято изображать как выступления темной толпы против санитарных мер, предпринятых для предотвращения эпидемии. На самом деле бунты имели социальную подоплеку, которую недоучел Николай Столыпин, назначенный военным губернатором Севастополя весной 1830 г. Еще до его прибытия обстановка в городе была накалена до предела. Карантин привел к перебоям с поставкой продовольствия, чем не преминули воспользоваться интенданты, взвинтившие цены на муку и другие товары. По жалобе севастопольцев была прислана следственная комиссия, вскрывшая массовые злоупотребления чиновников. Однако из Петербурга распорядились прекратить дело против вороватых интендантов. Столыпин не был причастен к этому решению, добавившему масла в огонь. Он опрометчиво приказал жителям самой бедной и неблагополучной в санитарном отношении Корабельной слободки не выходить из своих домов, а когда началось брожение, усилил караулы на улицах. Его приказ привел к взрыву. 3 июня 1830 г. разъяренная толпа двинулась к губернаторскому дому и адмиралтейству. К взбунтовавшимся присоединились матросы военных кораблей и их жены, которых охватило настоящее неистовство. Они вытащили из дома губернатора и насмерть забили его палками. Столыпин не сопротивлялся, возможно, потому, что толпа состояла в основном из женщин. Протоиерей севастопольского собора Софроний Гаврилов вспоминал, как пытался увещевать разъяренную толпу, «указывая при сем на тело покойника, временного в Севастополе военного губернатора Столыпина, убитое возмутителями и поверженное недалече от собора»[46]. Взбунтовавшиеся попытались создать некий совет («добрую партию»), прообраз будущих советов рабочих и солдат, но бунт был подавлен, а зачинщики сурово наказаны.