Сборник статей - Гении эпохи Возрождения Страница 12

В этом их человечность.

А самое главное, пожалуй, в том, что они не были равнодушны и смогли жить одновременно и прошлым, и настоящим, и будущим. Творить мир, который буквально на их глазах изменялся. И пусть это звучит высокопарно. И даже пусть кто-то возразит: «А как же инквизиция, войны, убийства и борьба за власть? Ведь всего этого хватало в эпоху Возрождения!»

Да, но тем ярче, масштабнее и удивительнее пример людей, которые так жили, так творили и оставляли такие следы. Но аромат настоящего, долговечного мы чувствуем, согласитесь. Сегодня иные даты, иные имена на сцене истории. И дай Бог, чтобы наше время тоже однажды назвали Возрождением, чтобы в нем тоже процветал культ культуры…

А правда, скажите… сегодня легко ли быть гуманистом?

Литература

Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления.

Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. Избранные труды.

Дополнительные материалы

Козимо Медичи был твердым и благоразумным политиком, он создал государство и тридцать лет правил им, не подвергая его риску. «При массе государственных дел он не переставал заботиться о торговле и своих личных делах, вел их необыкновенно тщательно и разумно, был всегда самым богатым человеком в государстве, так что необходимость не вынуждала его ни манипулировать государственной казной, ни отнимать доходы у частных лиц. Козимо возводил дворцы, церкви на родине и за ее пределами, строил то, чему суждена была вечность» (Франческо Гвиччардини).

Марсилио Фичино в письме Томмазо Минербетти писал: «…я думаю, мудрые из числа всех добродетелей только ту называют именем самого человека, то есть человечностью, которая проявляет любовь и заботу обо всех людях, словно братьях, происходящих в непрерывной последовательности от одного отца. По этой причине наичеловечнейший муж пребывает постоянно в служении человечности. Нет ничего более приятного Богу, нежели любовь. Нет более очевидного свидетельства безумия или признака ничтожества, нежели жестокость».

Один из самых известных гуманистов, Лоренцо Валла, вывел пять условий, необходимых для ученых занятий. Первые два – общение с образованными людьми, а также изобилие книг. Далее следуют удобное место и свободное время. И еще одно, важнейшее: душевный покой, animi vacuitas – особая «пустота, незаполненность, высвобожденность души», делающая ее готовой к наполнению ученостью и мудростью.

Эти обращенные к человеку слова философ эпохи Возрождения Пико делла Мирандола вложил в уста Бога. Но «быть в центре» отнюдь не привилегия, а огромная ответственность. В своей знаменитой «Речи о достоинстве человека» философ размышляет о выборе, который должен сделать в своей жизни человек, ведь из всех существ лишь ему одному дано обладать свободой воли.

Что же мы выбираем? «В рождающихся людей Отец вложил семена и зародыши разнородной жизни, – пишет Мирандола, – и соответственно тому, как каждый их возделывает, они вырастут и дадут в нем свои плоды. Возделывает растительные – будет растением, чувственные – станет животным, рациональные – станет небесным существом, интеллектуальные – станет ангелом и сыном Бога».

При этом результат выбора зависит не от Рока или Провидения, а от собственных усилий человека. Только работая над собой, он способен освободиться от низменной природы, следование которой как раз не требует никакого труда. Гораздо сложнее восходить к высшим началам в себе. Мирандола ярко и образно описывает этапы этого пути: «этикой мы смываем грязь с глаз, очищаемся от страстей», затем «диалектикой – выпрямляем их взгляд», то есть «привыкаем терпеть еще слабый свет правды, подобный свету восходящего солнца», и в конце с помощью теологии познаем Божественное до такой степени, что «(подобно небесным орлам) могли бы переносить яркое сияние солнца».

Но если теология – это искусство не для многих, то этика и философия доступны каждому человеку. Губительно и чудовищно убеждение, что «заниматься философией надлежит немногим либо вообще не следует заниматься ею». «Именно философия научила меня зависеть скорее от собственного мнения, чем от чужих суждений, и всегда думать не о том, чтобы не услышать зла о себе, но о том, чтобы самому не сказать и не совершить его».

Таким образом, человек сам решает, переродиться ли ему в низшие, неразумные существа, или по велению собственной души вознестись в высшие, божественные. «Бог не сделал человека ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы он сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который он предпочтет».

У него было три имени. Гвидо ди Пьеро – это имя он получил при крещении примерно в 1400 году в Виккьо близ Флоренции. Джованни ди Фьезоле – его монашеское имя, которое он обрел в доминиканском монастыре в 1418 году. Фра Беато Анжелико (Блаженный ангельский брат) – под этим именем он остался в истории.

В отличие от многих творцов и деятелей Возрождения, Фра Анжелико имел биографию небогатую на события: молился, постился, трудился. И вряд ли бы остался в памяти людей, если бы не его произведения. Это был трепетный момент рождения живописи, искусства ренессансного из средневекового символического. Джорджо Вазари, сам художник и биограф художников эпохи Возрождения, не устает удивляться той простоте и благочестию, которыми дышат работы Фра Джованни.

Он считал дело художника святым и смотрел на живопись как на религиозный подвиг. Он хотел писать не землю, а небо – его привлекали чарующие образы ангельских миров. Художник-монах был мало способен к воспроизведению низкого и земного, поэтому изображения демонов, Страшного суда, ада и казней удавались ему плохо, порой получались даже наивно-комичными.

Отмечает Вазари и то, что не все вышедшее из-под кисти Фра Джованни было безупречным и правильным с точки зрения художественного мастерства. «Невольно причастный к обновительному ходу современного ему искусства, он присматривался к натуре, но наблюденные в ней формы и движения служили ему лишь подспорьем при создании идеальных образов неземной красоты и дивной выразительности».

На всем, что сделал мастер мой, печатьЛюбви земной и простоты смиренной.О да, не все умел он рисовать,Но то, что рисовал он, – совершенно.

Эти строки принадлежат другому мастеру совсем другой эпохи – Николаю Гумилеву. Фра Анжелико был его любимым художником, их роднило стремление постичь высший мир и высшее состояние человека. Такого, каким его видит Бог.