Игорь Князький - Нерон Страница 12

Пылкая любовь к Акте, которая, будучи многоопытной гетерой, умело разжигала чувства Нерона, новые друзья — все это увлекало молодого принцепса, постепенно выводя его из-под влияния матери. Роскошные пиршества, полные соблазна тайные встречи — вот она, настоящая жизнь, особенно когда рядом любимая женщина, такая искусная в любовных играх! Любовь Нерона казалась беспредельной. Светоний пишет, что он даже подкупил нескольких сенаторов, чтобы они свидетельствовали царское происхождение возлюбленной принцепса.[42] Акте была гречанкой, значит, речь могла идти о каком-либо царском роде эллинистического мира.

Любовь Нерона и Акте встретила одобрительное отношение в среде приближенных императора, среди римской знати. Пусть молодой цезарь тешит себя любовью с гетерой-вольноотпущенницей, главное, чтобы он не затевал прелюбодеяний со знатными матронами, не унижал бы именитые роды. Римская знать испытала столько унижений от любовных безумств Калигулы, была настолько потрясена его откровенным инцестом, когда он не скрывал ни от кого своих любовных отношений с родными сестрами, что амурные забавы Нерона и Акте она воспринимала как заурядную шалость юного повесы, берущего уроки любви у многоопытной гетеры.

Агриппину, однако, этот неожиданный роман сына совсем не привел в восторг. Сама по себе связь Нерона с вольноотпущенницей не могла ее возмутить. В конце концов ее возлюбленный Паллант тоже был либертином. Дело было в другом: Акте уводила Нерона из-под влияния матери, а уж этого Агриппина стерпеть не могла. Какая-то гетера, недавняя рабыня рушит все ее планы, сводя на нет то, что было достигнуто таким трудом.

Агриппина была, безусловно, человеком очень незаурядным, обладала немалым умом, была хитроумна и коварна. Но она не умела управлять своим гневом и, приходя в ярость, действовала под влиянием сиюминутных вспышек, что неизбежно шло ей во вред. Ее яростные нападки на Акте, ее злые упреки Нерону только озлобили принцепса, его страсть не слабела, а, наоборот, распалялась, и, наконец, он совсем вышел из повиновения матери. Такой поворот дел не мог оставаться тайной для окружающих, и им немедленно воспользовался воспитатель Нерона Сенека, сам желавший быть важнейшей персоной в государстве, сам стремившийся держать Нерона под своим влиянием. Ослабление позиций Агриппины привело к тому, что Нерон всецело вверился Аннею Сенеке. Мудрый воспитатель еще раз показал, сколь неверны представления о философах как о людях, оторванных от жизни, чуждых ее хитросплетениям. Сенека немедленно изобрел прикрытие Нероновой страсти. Его друг Анней Серен стал для всеобщего обозрения откровенно изображать пылкую влюбленность, в Акте, подносил ей дорогие подарки, которые на самом деле были тайными дарами Нерона. На время ему удалось многих ввести в заблуждение и прикрыть от чуждых глаз любовь императора и вольноотпущенницы.

Но Агриппина не была бы Агриппиной, если бы не поняла, что избранный ею способ воздействия на Нерона ошибочный. Она радикально меняет свое поведение и отныне не только не препятствует ненавистной ей связи сына, но начинает ее прямо поощрять. Она признается Нерону, что не права, винится в чрезмерной суровости. Теперь для любовных наслаждений она предлагает сыну свою собственную спальню под благовидным предлогом сохранения в тайне связи с Акте. Она предоставляет в распоряжение Нерона свое гигантское состояние, которое, по свидетельству Тацита, лишь немногим уступало императорскому… Но все тщетно. Неумеренная снисходительность, сменившая неумеренную строгость, не способствовала восстановлению влияния императрицы на сына. Ближайший советник Нерона Сенека, своевременно разоблачая лицемерие Агриппины, предостерегает принцепса от ее коварных замыслов.

Нерон оказывается способным учеником. Не поддаваясь более попыткам Агриппины вернуть себе прежнее влияние, он в то же время внешне ведет себя как верный, преданный и любящий сын. Такой поворот, должно быть, еще больше раздражает Агриппину. Она вновь не в силах сдержать свое озлобление, и оно прорывается у нее наружу в самый неподходящий момент.

Нерон решил сделать великолепный жест: он посылает матери в дар лучшие платья и драгоценности, в которых когда-либо блистали жены и матери цезарей. Агриппина, получив роскошный подарок, раздраженно заявила, что подарок этот не только не приумножает ее нарядов и украшений, но, напротив, напоминает ей о том, что сын отнял у нее все остальные богатства, поскольку подарил ей лишь часть того, чем владеет, а все, чем он владеет, добыто ее стараниями.

Заявление грубое, оскорбительное и несправедливое, пусть даже подарок сына был не от чистого сердца. Слова матери быстро стали известны Нерону. Передававшие их, как водится, еще и приукрасили ответ Агриппины, добавив в него побольше яду. И тогда Нерон решился на действительно серьезный вызов матери: он отправил в отставку Палланта со всем его окружением.

Когда Нерон отстранил от заведования государственными финансами вольноотпущенника Палланта, верного и надежного соратника вдовствующей императрицы, то эта его неожиданная решимость в делах управления империей не могла не смутить Агриппину. Властная дочь Германика, проложившая сыну дорогу на Палатин, дабы самой вершить судьбы Римской державы, не ожидала от Нерона такого своеволия. По словам Тацита, августа была просто вне себя от ярости. Ярость — плохой советчик в борьбе за высшую власть. Утратив в гневе здравый смысл, Агриппина обрушилась на сына с прямыми угрозами. Британник уже подрос, заявляла она, а он-то и есть кровный сын Клавдия и потому — достойный наследник отцовской власти. Она не удержалась от напоминания Нерону, что он всего лишь усыновленный отпрыск чужого рода, который пользуется доставшейся ему властью лишь для того, чтобы обижать свою мать. Распалясь, Агриппина заявила даже о готовности сделать всеобщим достоянием правду о своем кровосмесительном браке с родным дядей Клавдием (а кто, собственно, об этом в Риме не знал?) и даже о его отравлении, ею самой организованном. Последнее, кстати, тоже мало для кого было тайной. По слова Тацита, «она простирала руки, понося Нерона и выдвигая против него одно обвинение за другим, взывала к обожествленному Клавдию, к пребывавшим в подземном царстве теням Силанов, вспоминала о стольких напрасно совершенных ею злодеяниях». Главным из таковых можно уверенно назвать возведение на престол империи Нерона.

Самая же серьезная угроза была следующая: Агриппина объявила о намерении отправиться в лагерь преторианцев вместе с сыном и его главными помощниками — Бурром и Сенекой. Пусть же воины преторианских когорт выслушают, с одной стороны, дочь Германика, а с другой — калеку Бурра и изгнанника Сенеку, которые пытаются увечной рукой и риторским языком управлять людьми. Учитывая традиционную популярность Агриппины в военной среде, сомнительные позиции сухорукого Бурра, презрение воинов к риторам и философам, императрица-мать могла рассчитывать на успех.