Александр Гарнаев - Аэроузел-2 Страница 12

... кто борется за технику лишь в

надежде на материальные блага, не

пожинает ничего, ради чего стоило бы

жить. Но машина – не цель. Самолёт – не

цель, а орудие. Такое же орудие, как и плуг...

Антуан СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ

Вот здесь будет дословно приведена моя первая попытка начала этой Исповеди. Первая и неудачная – в тот момент не хватило духа продолжить. Продиктована она была экстраординарными обстоятельствами, но то изложение кажется сейчас наивным, недостаточно осмысленным. Впрочем, наверное, и все остальные мои записи когда-то станут казаться наивными... Итак:

А может точнее поставить вопрос: «Почему я не начал делать это раньше?»

В самом деле, было много аргументов в пользу повседневных записей, переживаемых событий и впечатлений в лётном училище, в боевом полку, в Школе лётчиков-испытателей. А дневники отца?...

Эйфорическую радость впервые свершённых вылетов, освоенных типов самолётов сменяла горечь трагедий потерь товарищей, о которых ни в коем случае нельзя, да и невозможно забывать. Но только сегодня, в понедельник, 24 августа 1987 года до меня вдруг дошло, что пытаться вести записи о происходящем вокруг нужно непременно. Почему?

Сейчас мы с Анатолием Квочуром стоим в кабинете у известного лётчика-испытателя, старшего космонавта-испытателя программы «Буран» Игоря Петровича Волка.

Час с небольшим назад в испытательном полете на МиГ-31 на огромной сверхзвуковой скорости в два с половиной Маха, в стратосферных высотах – выше семнадцати километров – у нас с Толей произошло разрушение фонаря кабины. Я был оглушён резким свистом, всё тело стиснуло раздувшимся высотно-компенсирующим костюмом. Приборы видны плохо, всё хуже. Пытаюсь прокричать по СПУ, по радио:

– Разгерметизация кабины! – но сам не слышу своего голоса, не говоря уж о самопрослушивании в наушниках шлема. (Анатолий, оказалось, в этот момент тоже пытался спросить что-то у меня, но также не слышал и не понимал сам себя).

Меркнет сознание... Плохое самочувствие сменяется чувством вроде как отрешённости от всего происходящего, всё вокруг словно во сне. Или как будто ты в полудрёме, сидя в зрительном зале, смотришь крутой боевик об испытателях... Но что-то не сильно он тебя волнует, и ты, словно во мгле, глядишь безучастно на расплывчатое изображение приборов. Удивляют лишь необычные мелочи, к которым почему-то, словно к вязкому, замазывающему реальную картину клею, прилепляется внимание, к примеру – раздувшиеся, как футбольные мячи, компенсирующие перчатки. Или же «теннисный мячик», в который превратился выпирающий из наколенного кармана комбинезона блокнот в клеёнчатой обложке.

Усилием воли заставляю себя собраться: «В полёте ведь, не у тёщи же на блинах!»

Словно в замедленной съёмке, через туман, сквозь глушащий гул в ушах медленно фокусируется внимание. И только снизившись ниже тропопаузы, на высоте одиннадцать-десять километров, начинает ощущаться долгожданное облегчение...

А вот теперь, после всего час с небольшим назад приключившегося, мы пришли к тепло нас встретившему известному лётчику-испытателю.

Игорь Петрович с Анатолием ведут узко профессиональный разговор о перспективах развития нашего отечественного «Спейс Шаттла» – «Бурана». Я тянусь к книжной полке. Там среди большого количества книг: и художественных – классиков и современных авторов, и специальных, моё внимание привлекает второй том сборника стихов и песен Владимира Высоцкого. Открываю и читаю воспоминания Валерия Золотухина, где он, в частности, говорит о том, как ему повезло: ведя с давних пор записи об окружавших его людях и событиях, он может теперь прочесть и явственно вспомнить детали рядовых будней, проведенных рядом с Великим Поэтом нашего времени.

И вот здесь, сейчас, читая эти строки после всего случившегося, в компании столь авторитетных лётчиков, неординарных личностей, я вдруг понимаю: я буду непременно вести какие-то записи, чтобы хоть в малой степени сохранить для других всю достоверность происходящих событий, яркость окружающих меня людей.

Итак, пусть разрозненно, урывками, порой лишь бегло – от случая к случаю, но я буду вести свой дневник!

август 1987 г.

(В следующий раз к этому занятию я заставил себя вернуться лишь через два с половиной года).

Из дневника Юрия ГАРНАЕВА:

Необозримы просторы заволжских степей. Зато правый берег Великой реки, более крутой, чем левый, изобилует лесами. На равнине заволжских просторов расположено наше авиационное училище. И снова напряжённая учёба. День – теоретические занятия, день – полёты. К полётам прибавился и другой необходимый комплекс – парашютные прыжки.

Помню, как впервые я вылез из уже ставшей для меня привычной кабины ПО-2 и встал на крыло. Сначала я глянул вниз, на землю. Бездна разверзлась подо мной. Стало страшно. Но по команде инструктора я ринулся в эту бездну вниз головой. После вытягивания кольца благополучно открылся парашют, я нормально приземлился и мечтал уже только об одном – чтобы скорее ещё раз подняться в воздух и вновь пережить это необычайное ощущение.

Но остался всё-таки неразрешённым вопрос: «Страшно прыгать или нет? Страшно летать или нет?»...

1938 г.

... И снова тянутся неисчислимые мои командировочные вечера на испытательной авиабазе в Нижнем Поволжье. Молниеносно пронеслись две с половиной недели моего недавнего горнолыжного отдыха в Приэльбрусье – это после двухлетней непрерывной работы без отпусков. Но опять возникла «производственная необходимость», и я продолжаю вести здесь испытания «на полную катушку».

Вечером, собравшись вместе с ведущими инженерами в нашем лётном домике, смотрим недавно смонтированную видеокассету с документальными кадрами о близких всем нам событиях в лётных испытаниях, наших друзьях, коллегах, знакомых лётчиках. Там же есть запись очень тёплого, любимого мной документального фильма, снятого в начале семидесятых годов на киностудии «Ленфильм» талантливейшим режиссёром Семёном Арановичем, о моём отце – «Люди Земли и Неба».

Я могу сколько угодно раз, всё время с неслабеющим интересом смотреть этот фильм. И снова, и снова открывать для себя что-то ещё, вдруг обострённо ощущать связь какого-то случая из его жизни с пережитым мной самим.

Один из таких моментов в фильме «Люди Земли и Неба» – размышления отца после одного из сложных лётных экспериментов, который проводился в начале 60-х годов и чудом не закончился трагически. Задание – испытательное катапультирование из реактивного истребителя в опытном образце скафандра.