Нерин Ган - Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба Страница 12

Однажды в начале октября в фотоателье появился Адольф Гитлер. Ева так рассказала эту историю своей сестре:

«После работы я решила еще немного посидеть и привести в порядок бумаги. Только я залезла на лестницу, чтобы снять со шкафа папку, как вошел шеф, а с ним какой-то мужчина с дурацкими усиками, в светлом английском пальто и с широкополой фетровой шляпой в руке. Они сели напротив в углу, и я заметила, что мужчина пристально смотрит на мои ноги.

В тот день я надела юбку покороче и очень боялась, что неправильно нашила на нее кайму. Ты же знаешь, я очень не люблю обращаться за помощью к маме. Я слезла с лестницы, и Гофман тут же представил меня: «Это господин Вольф, а это наша очаровательная фрейлейн Браун». Помолчал немного и попросил: «Будь любезна, сходи на угол, принеси нам пива и печеночного паштета».

Еву в монастыре приучили говорить только правду, и поэтому ей даже в голову не могло прийти, что просьба шефа — всего лишь предлог. Просто Гофман сразу заметил, какое внимание произвела на Гитлера его сотрудница.

Вот как, по словам Евы, закончилась их первая встреча:

«Я страшно проголодалась, быстро съела бутерброд с паштетом и из вежливости выпила немного пива. Знакомый шефа буквально пожирал меня глазами и непрерывно говорил комплименты. Мы побеседовали о музыке и обсудили последний спектакль в Государственном театре. Было уже довольно поздно, и я собралась уходить. Он предложил подвезти меня на своем «мерседесе», но я отказалась. Представляешь, какое лицо было бы у папы! Перед уходом Гофман отвел меня в сторону и спросил: «Неужели ты не догадалась, кто такой господин Вольф? Разве ты никогда не видела у нас его фотографии?» Я смущенно покачала головой. «Да это же Гитлер, наш Адольф Гитлер». «Вот как…» — пробормотала я».

Придя домой, Ева сделала вид, что опять страдает от желудочных спазмов, и не стала ужинать. Она уже села на диету и сейчас решила, что бутерброда с печеночным паштетом и нескольких глотков пива ей на сегодня вполне достаточно. Ева выпила полстакана чая и внезапно прервала мирную беседу за столом вопросом:

— Папа, а кто такой Гитлер?

— Гитлер? Это молокосос, у которого хватает наглости утверждать, будто он знает все на свете, — с презрением отозвался Фриц Браун.

Вновь о Гитлере в семье Браунов заговорили только через два года.

«…для любви я содержу девушку в Мюнхене»

На следующий день после своей случайной встречи с Гитлером Ева изменила привычке и не пошла обедать. На протяжении всего обеденного перерыва она пристально рассматривала фотографии фюрера НСДАП, пытаясь получить представление о нем.

К этому времени у Гофмана уже хранилось множество фотоизображений будущего диктатора; «Гитлер в партийной униформе», «Гитлер в окружении штурмовиков», «Гитлер посреди ликующей толпы», «Гитлер на фоне знамен со свастикой». На фотографиях он резко отличался от худосочного человека, накануне вместе с шефом пришедшего к ним в фотоателье. Военная форма или по крайней мере военизированная одежда тогда очень привлекали женщин. Видимо, поэтому Ева заинтересовалась новым знакомым.

Но жидкие, словно приклеенные усики, ниспадавшая на лоб зализанная прядь волос, неестественно бледное лицо со впалыми щеками? Неужели семнадцатилетней, неиспорченной девушке с хорошим вкусом оно не показалось смешным или по меньшей мере каким-то странным?

За ответом на этот вопрос, наверное, нужно обратиться к психологам или специалистам по физиономистике, хотя я лично сомневаюсь в их способности найти происшедшему логическое объяснение. Почему, к примеру, молодые девушки просто боготворят французского актера Жана-Поля Бельмондо и считают неотразимыми музыкантов группы «Битлз»?

Почему во всех китайских деревнях развешаны портреты председателя Мао? И почему, наконец, столько женщин в Голливуде были влюблены в Чарли Чаплина?

Однако если вспомнить, как выглядели тогда сверстники Гитлера одинакового с ним социального статуса с их отвислыми животиками, лысинами и бородами, то невольно приходишь к выводу, что внешне Гитлер выглядел не хуже их.

Презрительное же высказывание отца только пробудило в Еве дух противоречия. Она принялась расспрашивать Гофмана и знакомых из его окружения и вскоре узнала много нового о различных аспектах такого политического течения, как национал-социализм. Правда, она так и не вступила в НСДАП. Уже была сказано, Ева ничего не понимала в политике. В людях же она еще не научилась разбираться, была слишком молодой и наивной, и собеседники с легкостью убедили ее в том, что Гитлер — великий человек и истинный патриот, которому суждено спасти Германию.

В конце 1929 года НСДАП переживала второе рождение, став мощным фактором в политической жизни Германии. Если еще совсем недавно партии предрекали скорый распад, то теперь в обществе все чаще раздавались голоса в ее поддержку. Многие начали задумываться над высказываниями Гитлера и поражаться его политическому чутью, в конце концов разве не он предсказал мировой экономический кризис с катастрофическими последствиями для Германии? И разве стремительное падение акций на нью-йоркской бирже не подтвердило его правоту? По случайному совпадению именно после первой встречи с Евой Браун пресса и радио стали уделять Гитлеру особое внимание. О нем писали, говорили с восторгом, озабоченностью и ненавистью. Но он уже никого не оставлял равнодушным, и ни одно политическое событие не обходилось теперь без участия Гитлера и его партии. Еве Браун стало ясно, что ею заинтересовался не просто мужчина, но «выдающаяся личность».

«Переломные годы» — так руководитель пропагандистского аппарата НСДАП Йозеф Геббельс[19] назвал период, непосредственно предшествовавший взятию власти нацистами. У Гитлера почти не оставалось времени для посещения своего приятеля Генриха Гофмана. Он целыми днями разъезжал по стране и выступал на партийных митингах. Число их участников постоянно росло.

Но, приезжая хоть ненадолго в Мюнхен, он всякий раз непременно спрашивал: «Как поживает малышка Ева Браун, с которой нам всем так весело и хорошо?» Приходя в дом на Шеллингштрассе, он тут же начинал изображать из себя кавалера старых времен, с низким поклоном целовал Еве руку и называл ее «моя прекрасная нимфа». Гитлер всегда дарил ей конфеты и цветы, и Ева сохранила на память первую подаренную им желтую орхидею. В одном из обнаруженных автором фотоальбомов лежало несколько засохших листков. Гофман поначалу не придавал никакого значения этим знакам внимания. Ведь Гитлер всегда был подчеркнуто вежлив с женским персоналом его фотоателье, раздавал направо и налево букеты цветов и рассыпал комплименты.