Герман Герстнер - Братья Гримм Страница 12

Главная улица городка Штайнау с многочисленными фахверковыми домами была столь же примечательна, как и его центр. На этой улице и в маленьких переулочках поблизости мальчики знакомились с трудом и искусством ремесленников — здесь можно было увидеть, как работают седельщик, сапожник, портной, мясник, ткач; понаблюдать, как кузнец бьет по наковальне; последовать за пастушкой, гнавшей гусей, за стадом овец. В одном из переулков была лавка пекаря, откуда сестрица Лотта приносила свежий сдобный хлеб; по мостовой двигались, подпрыгивая, прибывшие издалека экипажи и сворачивали на отдых к постоялому двору «У быка». На улице можно было увидеть странных людей на повозках, громко возвещавших о начинающихся представлениях канатоходцев и шутов с медведями. Разве все это не персонажи старых сказок? Разумеется, дети первыми приветствовали проходивших по улице знатных лиц города — господина аптекаря, городского писаря, господина доктора Вагнера, почтительно снимали шапки перед господином хирургом Готтшалком.

А еще в переулках можно было поиграть с друзьями. Со Штеффелье или Класхеном бегали братья к городской стене. Здесь из земли били два ключа: зимой теплые, а летом холодные. Настоящий волшебный уголок! Как утверждали жители Штайнау, аисты именно отсюда приносили младенцев.

Пришло время, и братьям разрешили самостоятельно выходить за городские ворота. Там их особенно привлекал сад, принадлежавший семье Гриммов. Это был знаменитый сад с пасекой неподалеку от реки Кинциг. У входа возвышалась огромная липа. В центре сада — беседка с каменным столом и массивными скамейками. Здесь обычно сидела матушка Гримм и наблюдала за играющими детьми. А дети резвились, смеялись, гонялись друг за другом — пятеро братьев и младшая сестричка Лотта в белом платьице.

В саду росли яблони, груши и другие фруктовые деревья, овощи — одним словом, все, что требовалось, чтобы прокормить семью. И всюду цветы — желтофиоль, левкои. Сад был такой огромный, что скошенной травы хватало на прокорм двух коров.

Старый, глухой садовник ухаживал за садом. В нем было прекрасно в любое время года, особенно на пасху, когда дети искали в траве и среди щавеля пасхальные яйца. А какой аромат стоял летом! От церкви св. Екатерины доносились удары колокола; дети, притаившись, наблюдали за сорочьим гнездом на липе; кот Гравус нежился в траве; среди ветвей выглядывали краснощекие яблоки. Отсюда едва виднелась каменная стена с воротами и башнями, окружавшая город.

Любили братья и прогулки по окрестным лесам. Уединившись в лесной тишине, узнавали по голосам дятлов и скворцов; им казалось, что они понимают, о чем щебечут синицы и овсянки. Впоследствии в сказках братьев Гримм зазвучали все лесные голоса, впервые услышанные ими здесь, в лесах около Штайнау. В лесу пахло первоцветом, ландышем и тимьяном. Страстные собиратели трав и растений на протяжении всей жизни, братья именно тогда положили начало своим коллекциям.

Но беззаботная жизнь братьев Якоба и Вильгельма в доброй и дружной семье Гриммов, среди свободной природы все чаще омрачалась тревожными известиями, долетавшими и сюда, в этот тихий городок Штайнау. Девяностые годы XVIII столетия — это французская революция и так называемая коалиционная война, которую вели Австрия, Пруссия и другие государства против революционной Франции. Гессен тоже был вовлечен в эти события.

С востока на запад и с запада на восток по дороге, на которой как раз лежал Штайнау, тянулись колонны солдат. Перед изумленными жителями прошло пестрое многообразие мундиров — французы и австрийцы, голландцы и пруссаки, майнцы и гессенцы. Во время обстрела Майнца в 1793 году ребятам казалось, что они слышат грохот далеких орудий.

Конечно, мальчишки, как им и положено, были любопытны, и матушка Гримм во время маршей очень беспокоилась за них. По дорогам бродили пьяные солдаты, мародерствовали, отбирали хлеб, мясо, торговали крадеными вещами. По ночам братья видели из окон дома на лугах сторожевые костры солдат; на следующий день на смену одним появлялись новые отряды. Гремела военная музыка; по дорогам двигались маркитантские повозки, нагруженные тушами забитых быков и свиней. Шли раненые солдаты — руки, головы обмотаны окровавленными тряпками. Пушки тянули с помощью крестьянских лошадей. Среди скота вспыхивали болезни. Жителям городка приходилось отдавать сено и солому, стулья и скамьи, иначе солдаты врывались в их дома и, не считаясь с хозяевами, забирали все сами. Мир не был больше идиллией. Теперь он был полон опасных неожиданностей. Это было видно хотя бы потому, что служебные дела отца становились все напряженнее. Подростков пугали разговоры взрослых. Они узнали, что в 1793 году казнен французский король, а позднее, в 1794-ом, на гильотине погибли революционеры Дантон и Демулен. Это был уже далеко не мир сказок. Вокруг царил неприкрытый страх и ужас. Дедушка Циммер из Ханау постоянно слал тревожные письма своим внукам в Штайнау.

И все-таки дети в семье управителя чувствовали себя в безопасности. Папаша Гримм вел дела так, что семья была защищена от невзгод. Проходившие войска щадили дом управителя и его обитателей.

И вдруг семью Гриммов постигло несчастье. Перед новым, 1796 годом папаша Гримм заболел воспалением легких. Якоб, как самый старший — ему тогда было одиннадцать лет, — писал полные надежд письма дедушке в Ханау. А смерть неумолимо приближалась. 10 января 1796 года глава семейства скончался в возрасте 45 лет, оставив на этом свете сорокалетнюю вдову с шестью детьми-сиротами на руках. Остались на полках одинокими и заброшенными многочисленные книги в красных и зеленых переплетах, бумаги и письма, собранные аккуратным хозяином.

В серой рассветной мгле Якоб в одной ночной сорочке прошмыгнул к двери, слегка приоткрыл ее и заглянул в комнату, где при свете свечи гробовщик снимал мерки. Якоб расслышал, как он сказал своему помощнику: «Человек, который здесь лежит, заслужил гроб из чистого серебра». 12 января, утром, Якоб видел из окна, как несколько мужчин, держа в руке лимоны и розмарины, вынесли черный гроб. Отца, который любил людей, а они любили его, похоронили на кладбище около городской стены.

После похорон Якоб как глава семьи сделал в семейной библии запись о смерти отца. Затем оповестил о печальном событии родственников. Он плакал — отец никогда больше не погладит его по голове.

После смерти мужа вдова Гримм с детьми должна была выехать из дома управителя. Осиротевшая семья временно нашла приют в здании Гуттистского госпиталя, самом старом в городке Штайнау. Но этот романтичный дом оказался слишком тесным для них. Уже через несколько месяцев матушка Гримм купила часть дома около «Старого погребка», недалеко от ворот с мостом. Здесь она прожила до 1805 года.