Дмитрий Петров - Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки Страница 12

Но все это не мешало ему отлично проводить время.

Восхождение на Везувий… Рулетка в Монте-Карло… Коррида в Памплоне… Ну и, конечно, амурные похождения! Впрочем, все это не мешало молодому повесе внимательно наблюдать политическую жизнь Старого Света.

Этого ждал от него отец. И Джон не разочаровал его. В своих письмах он подробно делился впечатлениями от ситуации в европейских странах. Многое его удивляло. Так, «корпоративный фашистский режим, похоже, был по нраву итальянцам», хотя сам Джек считал дичью и истерические речи дуче, и вопли его чернорубашечников. С их горячечным энтузиазмом приятно контрастировал покой Ватикана, где его принял кардинал Пацелли, а затем и сам Папа.

В испанской гражданской войне пытливый студент увидел скрытый конфликт интересов Германии и Британии. Согласно его анализу, Франко играл за Берлин, а победа республиканцев, которая тогда еще казалась возможной, была на руку Лондону. Прежде он считал, что власти в Мадриде находятся под недопустимо сильным влиянием Советов, но, познакомившись с ситуацией лично, нашел немалое сходство между их программой и рузвельтовской Новой сделкой.

Эта поездка была полезна: увидев воочию политическую реальность, в которой можно применить университетские знания, Джек стал учиться лучше. В это время в центре его внимания — конфликт моделей демократии и авторитаризма; интересов государства с пониманием общественного блага; стремления к независимости с колониальной опекой. Джека беспокоит вопрос: как совместить демократический идеал свободы с мощью сильного государства?

Профессора, прежде видевшие в нем обычного среднего студента, теперь не скупились на похвалы. Разглядев в Джеке немалые способности, они предрекали ему большое будущее.

Но не этого ждал Джо.

Он хотел слышать о сыне лишь одно слово: лучший.

Джо старался развивать это во всех детях: стремление к успеху, жажду достижения, победы. Жизнь — первенство, соревнование: это они должны были усвоить с ранних лет.

Джек, в отличие от Джо-младшего, отца не радовал.

Джо всегда был отличником, Джек — лишь к четвертому курсу стал «хорошистом»; Джо питал серьезный интерес к политике и общественной жизни, Джек был к ним равнодушен.

Гарвард того времени бурлил: сторонники равноправия полов и рас, пацифисты, изоляционисты, левые и правые, консерваторы и радикалы, реакционеры и либералы наполняли кампусы листовками, дискуссиями, манифестациями. Эта активность была своего рода отражением обострившихся и охвативших Соединенные Штаты дебатов между сторонниками либеральной политики президента Рузвельта и защитниками консервативных обычаев и норм жизни между новыми отраслевыми профсоюзами КПП[16] и крупными корпорациями, между сторонниками максимальной открытости страны и рыцарями «Крепости Америка».

В стране все ходит ходуном, а Джону и горя мало. Вместо того чтобы слушать Рузвельта, беседующего с нацией «у камина»[17], он шел на танцы, вместо Nation[18] — листал роман о лорде Мельбурне[19], вместо собраний «Молодых демократов»[20] сидел в Хэсти Пудинг[21]…

А что с него возьмешь? Богатый юноша из важной семьи. Да, изучать всю эту политику он, пожалуй, готов. И даже — успешно. Но участвовать?! Не-ет. Футбол и девушки куда веселей.

Джон уже тогда ощутил повышенный градус внимания со стороны женщин и пользовался этим. Девушки его баловали, сменяя друг дружку: на той неделе Джувел, на этой — Бетти, на будущей — Кенни… Иногда они перепутывались. «Эта сказала «нет»? Ерунда — другая скажет «да», — вспоминала годы спустя одна его тогдашняя симпатия. — Бывало, он просто не помнил, как зовут новенькую. Говорил: «Привет, детка» — и все. Он был невероятно обаятелен и привлекателен, но не настроен на долгие ухаживания и быстро переходил к делу. С Джеком были связи у нескольких моих подружек. Обычно они не принимали это уж слишком всерьез. И очень умно делали».

Отец, который и сам был весьма и весьма не промах по этой части, все же предпочел бы, если бы Джек больше увлекался политическим бизнесом. И говорил об этом сыну. И сын с ним соглашался. Но менять свои увлечения не спешил.

Тем более что у отца становилось все меньше времени, чтобы внимательно следить за его успехами и поведением: в 1937 году президент Рузвельт назначил Джозефа Кеннеди послом в Великобритании, и Джо-старший отбыл в Лондон. Это был важный дипломатический пост и высшая ступень его государственной карьеры — стратегический плацдарм, захваченный им в американском истеблишменте до прихода основных сил — его наследников.

Дело в том, что американская политическая традиция позволяет человеку, однажды занявшему высокий пост, символически сохранять его всю жизнь (если, конечно, он не был изгнан оттуда с позором): президент (по крайней мере официально) не бывает бывшим, о нем всегда говорят «президент»; сенатора до последних дней зовут «сенатор», а посол остается послом.

Так было и с Джо Кеннеди.

Джон любил навещать отца в Лондоне. Роскошная резиденция. Автомобили «Роллс-Ройс». Светские дамы. Образ жизни плейбоя. Дружба с денди. Рукой подать до Парижа и Ниццы. В ту пору ни тревоги и беды Европы, ни проблемы собственной страны его всерьез не беспокоили.

Как-то, годы спустя, сотрудник Time Хью Сайди спросит его о Великой депрессии.

Джек положит ноги на стол…

— Я не помню депрессию, — ответит он. — В это время мы жили лучше, чем раньше. Дома становились все солиднее, слуг — все больше. Я узнал о депрессии в Гарварде.

«Он не имел понятия об очередях за бесплатным супом и о нищих, моливших о подаянии, — вспоминал Сайди, сам выросший на ферме в Айове и знавший, что такое бедность. — Джон был далек от реальности. Вел элегантную жизнь. Что вы хотите — сын миллионера, посла…»

Кеннеди искренне считал неравенство — социальное, имущественное, интеллектуальное, расовое, классовое — вполне нормальным, естественным. Это не значит, что он был расистом или, скажем, реакционером. Напротив: став политиком, он стремился всемерно облегчить жизнь неимущих, черных американцев и народов мира, которых считал угнетенными. Но при этом полагал, что «боль бедных и наша боль — разные вещи». А раз так, то разницу и дистанцию между ими и нами можно и нужно сократить, но не преодолеть. И это — правильно.

И здесь, в большой мере, он был наследником отца, считавшего, по ряду свидетельств, черных — обреченными на угнетенное положение, а евреев — опасными конкурентами. Возможно, в этом отношении частично кроется и приписываемое Джо Кеннеди-старшему «пораженчество» во Второй мировой войне. Сообщается о его желании всеми силами избежать включения США в войну, которую он предвидел, и о настойчивых попытках встретиться с Гитлером и лидером британских нацистов Освальдом Мосли, чтобы «прояснить» отношения Америки и Германии.