Артур Вейгалл - Клеопатра. Последняя царица Египта Страница 12

Цезарь воевал, с небольшими перерывами, постоянно. Но отдохнуть ему не удастся – впереди сражения с войском Птолемея, затем разгром сына Митридата VI Фарнака [о чем Цезарь сообщил в Рим: «Пришел, увидел, победил»], в 46 г. до н. э. разгром [настоящая бойня] приверженцев Помпея при Тапсе [провинция Африка] и, наконец, победа при Мунде в Испании над легионами, которыми командовали сыновья Помпея, – в 45 г. до н. э. А в 44 г. до н. э. Цезаря убьют заговорщики. – Ред.). Дворец и казармы царских войск, в которых разместились теперь его войска, были построены в основном на мысе Лохиас, и их легко можно было защитить от нападения с суши, ведь, несомненно, в таком неспокойном городе царский квартал был защищен массивными стенами. И в то же время такое расположение сил Цезаря позволяло контролировать восточную часть Большой гавани и одну сторону входа в нее напротив Фаросского маяка. Корабли Цезаря стояли на якорях под стенами дворца, так что дорога к бегству была открыта, и ею – если случится самое худшее – можно было воспользоваться сравнительно безопасно в любую темную ночь. Поэтому, я полагаю, неистовство толпы не причиняло Цезарю большого беспокойства, и он мог приступить к выполнению задачи, которую желал осуществить, в достаточно спокойной обстановке. Гражданская война была для него огромным нервным напряжением, и он, наверное, с нетерпением ждал нескольких недель настоящего отдыха здесь, в роскошных царских покоях, которые он так мимоходом присвоил. Лето в Александрии во многих отношениях приятное время года, и поэтому можно представить себе Цезаря, который во все времена любил роскошь и богатство (а также, как истинный римский аристократ, войну и походы. – Ред.), от души наслаждающимся этими теплыми, беззаботными днями на прекрасном мысе Лохиас. Переломный момент в его жизни миновал, теперь он был абсолютным властелином Римской державы (пока – во многом уже формально – республики) и радостно предвкушал свое триумфальное вступление в Рим, когда через несколько недель страсти толпы улягутся; это успокаивало его неугомонное сердце, пока он занимался относительно несложным делом улаживания дел в Египте. Цезарь послал в Рим курьера с известием о смерти Помпея, но, по-видимому, этому посланцу было велено не слишком торопиться, потому что он прибыл в столицу не раньше середины ноября.

Первым делом Цезарь направил гонца в Пелусий со строгим наказом Птолемею и Клеопатре прекратить боевые действия и прибыть в Александрию, чтобы каждый изложил ему свои доводы. Он решил отнестись к урегулированию конфликта между двумя монархами как к возложенному на него обязательству, так как именно во время его пребывания на консульской должности в предыдущий срок усопший царь Птолемей Авлет вверил своих детей попечению римского народа и сделал республику исполнителем своей воли. К тому же его завещание было доверено попечению Помпея, чье положение покровителя египетского царского дома Цезарь теперь очень хотел занять. В ответ на требование Цезаря Птолемей вместе со своим советником Потином сразу прибыл в Александрию, кажется 5 октября, чтобы выяснить, что же Цезарь делает во дворце, а Ахиллес тем временем остался во главе армии в Пелусии. Добравшись до Александрии, они, по-видимому, были приглашены Цезарем жить во дворце, в котором он разместился без приглашения и который теперь патрулировали римские войска. Очевидно, по совету хитрого Потина оба они были как можно любезнее со своим новым покровителем. Цезарь сразу же попросил Птолемея распустить свою армию, но на это Потин не мог согласиться и немедленно послал приказ Ахиллесу привести войска в Александрию. Узнав об этом, Цезарь заставил молодого царя отправить двух офицеров, Диоскорида и Серапиона, с приказом Ахиллесу оставаться на месте. Но эти посланцы были перехвачены агентами Потина; один из них был убит, а другой ранен. А через два или три дня в столицу прибыл Ахиллес во главе первого эшелона своей армии из 20 тысяч пеших и 2 тысяч конных солдат и разместился в той части города, которая не была занята римлянами. Вслед за этим Цезарь укрепил свою позицию, решив удержать такую часть города, которую смог бы оборонять его небольшой отряд, а именно: дворец и царский квартал за ним, включая театр, форум и, наверное, часть улицы Канопус. Египетская армия представляла собой драчливое, но не очень грозное войско, состоявшее из солдат Габиния, которые давно уже покинули родину и переняли в какой-то степени привычки и вольности принявшей их страны. Она состояла из преступников и изгоев из Италии, которые поступили на военную службу в качестве наемников, сирийских и киликийских пиратов и разбойников и, возможно, небольшого количества местных рекрутов. Но так как теперь во дворце вместе с Цезарем находились царь Птолемей, маленький принц Птолемей, принцесса Арсиноя и министр Потин, которых можно было рассматривать как заложников его безопасности, а 4 тысячи его закаленных войной ветеранов заняли укрепленную позицию при поддержке небольшого надежного флота боевых гребных кораблей, у Цезаря в тот момент, на мой взгляд, не было какой-либо причины для тревоги. Однако одна серьезная трудность возникла. Сразу же по прибытии в Египет он послал распоряжение Клеопатре явиться во дворец. Цезарь не мог выполнить свою задачу арбитра в царском споре до ее прибытия, а также он не мог утвердить свою власть, пока вместе с ней не соберется вся группа заинтересованных лиц под навязанным им покровительством. И все же Клеопатра не осмеливалась ни довериться Ахиллесу, ни положиться на него как на надежного проводника через линию фронта. Так Цезарь оказался перед дилеммой. Но ситуацию разрешила смелость и дерзость молодой царицы. Понимая, что ее единственная надежда на возвращение себе царства состояла в том, чтобы лично изложить свое дело римскому арбитру, она решила всеми правдами и неправдами попасть во дворец. Сев на корабль и доплыв из Пелусия в Александрию, вероятно в конце первой недели октября, она пересела в небольшую лодку, когда до города оставалось некоторое расстояние, и так в сумерках проскользнула в Большую гавань в сопровождении только одного друга, которым был Аполлодор с Сицилии. Она, видимо, понимала, что ее брат и Потин живут во дворце вместе с немалым количеством приближенных и слуг, но нельзя было узнать, насколько Цезарь контролирует ситуацию. Незнакомая с властью более аристократической, чем власть ее собственного царского дома, она, по-видимому, не понимала, что Цезарь безраздельно властвует на мысе Лохиас и что не он, а Птолемей был охраняемым гостем. Она чувствовала, что, высадившись на дворцовом причале, она подвергает себя огромному риску и может оказаться в руках сторонников своего брата и быть убитой, прежде чем окажется перед Цезарем. Вполне возможно, что этот страх был оправдан, так как Птолемей и Потин, несомненно, обладали значительной свободой действий в пределах дворца, и, если бы распространился слух о прибытии Клеопатры, никто из них не стал бы колебаться и всадил бы ей кинжал между ребер в первом же темном коридоре, по которому ей пришлось бы пройти. Поэтому, ожидая в неподвижной лодке под стенами дворца наступления темноты, она велела Аполлодору закатать ее в одеяла и постельные принадлежности, которые он захватил для нее в лодку, чтобы защитить от ночного холода. И этот сверток она велела ему обвязать веревкой, которую, я полагаю, они нашли в лодке. Она была женщиной очень небольшого роста, и Аполлодору, очевидно, не составило труда нести на плече этот груз, когда он сошел на берег. Тюки такого рода были тогда, как и в наши дни, обычным багажом простого человека в Египте и вряд ли привлекли бы внимание. Житель Александрии в настоящее время так носит свои пожитки, завязав их в постельные принадлежности, а циновка или кусок ковра, который служит ему кроватью, обматывается вокруг этого тюка и завязывается веревкой. В древние времена существовал, несомненно, точно такой же обычай. Так Аполлодор, который, вероятно, был сильным мужчиной, прошел через дворцовые ворота с царицей Египта на плече, держась так, будто она была не тяжелее горшков, сковородок и одежды, которые обычно связывали в узел таким способом. Когда его окликали часовые, он, вероятно, отвечал, что несет вещи одному из солдат охраны Цезаря, и просил указать дорогу к его апартаментам.