Михаил Семевский - Царица Прасковья Страница 12

После печальной церемонии сборы в дорогу усилились; но они не могли быть скоро конченными, так как все почти царское семейство разом подымалось на переселение[46]. Только 22 марта 1708 г. бесконечные вереницы колымаг, повозок и подвод с царицами, царевнами, боярами и боярынями, с громадной прислугой и обозами с вещами потянулись в Петербург по дороге, едва проложенной.

При всех неудобствах дальней поездки, она не могла быть особенно скучна ни для царицы, ни для царевен; они ехали в большой компании; тут была царица Марфа Матвеевна, вдова царя Федора, сестры Петра; царевны Наталья, Марья и Федосья; князь Федор Юрьевич Ромодановский, Иван Иванович Бутурлин и множество именитейших сановников.

Конец путешествия совершен был водою из угождения царю, страстному любителю путешествий водою.

20 апреля 1708 г. в Шлиссельбурге бесконечная флотилия встречена была державным хозяином. «Я приучаю мою семью к воде, — говорил царь Петр Апраксину, — чтоб не боялись впредь моря, и чтоб понравилось им положение Петербурга, окруженнаго водой. Кто хочет жить со мною, тот должен бывать часто на воде».

В Шлиссельбурге, вследствие дурной погоды и льда, шедшего из Ладожского озера, государь пробыл с гостями пять дней[47], показывая им все, достойное внимания, и заботясь об устройстве торжественной встречи. Флотилия с царицами и царевнами, вновь встреченная государем, приплыла к столице 25 апреля 1708 г. Дорогие гостьи приглашены были в губернаторские старые хоромы, бывшие при въезде в город. Лишь только приезжие стали подыматься из буеров, в городе грянул залп, другой, третий, загремела пальба: то Петербург ликовал, принимая царственное семейство. В губернаторском доме загорелся пир горой; веселились довольно и только заполночь разъехались по домам пьяные гости и гостьи. Царица с дочерьми осталась ночевать в губернаторском доме.

Путешественницы, утомленные дорогой и пиром, крепко и долго спали. В десятом часу утра их разбудил крик: «Пожар, пожар!». Губернаторский дом, довольно ветхий и деревянной постройки, был охвачен пламенем. Все бывшие в доме спаслись; но большая половина верхнего жилья сгорела со многими вещами и пожитками[48].

Государь поспешил познакомить гостей с своим обширным хозяйством; он водил и возил их по городу, обращал внимание на все постройки, на новые и проектированные улицы, площади, каналы. Отрекомендовав столицу, Петр плавал с гостями в Кроншлодт; наконец, изъявил желание, чтоб они проводили его в Нарву, откуда он должен был ехать для военных операций в Смоленск. Царская фамилия выехала 25 июня 1708 г., монарх знакомил их с местностью (отрадного в ней было мало); хвалился новосозданными крепостцами, Копорьем да Ямбургом; в Нарве отпраздновали приезжие день ангела государя. Молебны, пушечная пальба, огненные потехи — все было как следует. На другой день государь поехал далее, а царицы и царевны вернулись в Петербург, в то время не укрепленный еще за нами Полтавским боем.

Прасковье с дочерьми отведен был дом в полную ее собственность, едва ли не ее же людьми выстроенный на Петербургской стороне, недалеко от крепости, вверх по Неве, близ Петровского домика. На этом берегу жил государь; недалеко был деревянный дом князя Меншикова, с виду похожий на церковь, мазанковые дома канцлера Г. И. Головкина, вице-канцлера Остермана, барона Шафирова и других знатных лиц, русских и иноземцев[49].

Петербург представил новоприезжим непривлекательное, но весьма любопытное и оригинальное зрелище. На обоих берегах красавицы-Невы ежедневно вырастали из болот деревянные, мазанковые, а мало-помалу и каменные домики; вытягивались амбары, госпитали; разбивались лавочки, образовывались гостиные дворики, возникала торговля. На одном из подобных дворов, на месте нынешней Троицкой площади, царица и ее дочери могли видеть самые разнохарактерные и разноязычные толпы народа. Пред окнами ее дома текла роскошная Нева, покрытая сотнями стругов из Ладоги, Новгорода и других городов, с товарами и съестными припасами.

Если быстро возникали домики да лавки, то частенько и исчезали они в пожарах. Так, напр., в 1710 г. Прасковья была свидетельницею сильного пожара, дотла уничтожившего соседний гостиный двор. Пожар не обошелся без грабежа, вследствие чего пепелище скоро украсилось четырьмя виселицами. На них, по жребию, из 12 человек осужденных вздернули четверых.

Невеселое и недешевое житье было в Петербурге, особливо первые годы по переселении. Город и его жалкие окрестности были опустошаемы пожарами, моровою язвою, наконец, голодом, так как за неустройством путей сообщения подвоз провианта был крайне затруднителен и цены на все стояли непомерные. Волки забегали в дома, скот падал, люди, опухшие от голода и холода, мерли до такой степени, что в городских домах да в избах окрестных деревень оставалось в живых не более двух-трех душ.

Прасковье не легко было содержать большую дворню трудно подвозимыми припасами; пожары да наводнения пугали ее немало, и нет сомнения, воспоминание о дорогом Измайлове не раз отравляло для нее петербургские удовольствия. Тем не менее должно было покоряться необходимости: царица находилась в прямой зависимости от государя; ей дорога была его милость — и тем дороже, что надо было пристраивать подраставших дочерей.

Судьбу своих царевен Прасковья благоразумно предоставила Петру, а тот распоряжался племянницами сообразно с планами своей политики. Желания и нежелания царевен не могли входить в расчет ни матушки, ни дядюшки: первая взросла в сознании необходимости невольного брака, а последний хотя и освободил царевен от теремного заточенья, но настолько, чтоб они не выходили из-под его власти и предоставляли ему распоряжаться их жизнью.

III. Царевна и герцогиня Анна Ивановна

…Государыня моя тетушка…

содержи в своей неотменай милости: ей, ей, у меня краме тебя, свет мой, нет никакой надежды!., (матушка моя, царица Прасковья) гневна на меня; и мне, свет мой, печална, што нас мутят… и ни чем не могу радоваца; толка радуюсь, матушка моя, твоею милостью к себе… Попроси, свет мой, миласти у дарагова Государя нашева, батюшка дядюшка, оба мне, штоб показал мкласть; мое супружественнае дела ко окончанию привесть, дабы я болше в сокрушении и тер пени от моих зладеев ссораю к матушке не была… неснозна, как нами ругаютца! Если бы я таперь была при матушки, чаю бы чуть была жива от их смутак…

…Ей, ей, матушка, моя дарагая тетушка, краме Бога и дядюшки, и тебя, свет мой, не имею на свете радости в моих печалех…

Анна к царице Екатерине. 4 июля 1719 г. и 26 февр. 1720 г.