Анна Тимофеева-Егорова - Я Береза, как слышите меня Страница 12

Наш инструктор - Георгий Мироевский садится в первую кабину, во-вторую учлет Тугуши. Мы все очень завидуем товарищу: ему первому посчастливилось подняться в воздух.

- За-апус-кай моторы! - подает команду начлет.

- Выключено! - глядя на техника, стоящего около винта самолета, произносит инструктор. - Зальем!

- Есть, зальем! - кричит техник, проворачивая винт.

- К запуску!

- Есть, к запуску!

- От винта!

- Есть, от винта! - и техник, сильно дергая лопасть - срывая компрессию, отбегает в сторону.

Винт закрутился, мотор заработал, почихивая чуть заметным дымком. Инструктор выбросил в стороны руки, что означало - убрать из-под колес колодки. И вот самолет плавно порулил к старту.

С инструментальной сумкой, колодками, чехлами мы сидим в "квадрате" и наблюдаем за самолетом. "Квадрат" - это такое место, где находятся все свободные от полета учлеты аэроклуба и техники. Каждый не сводит глаз со своего самолета. Вот наш сделал несколько кругов над аэродромом и приземляется.

Все срываемся встретить его, но техник строго останавливает:

- Пусть-ка одна Егорова встретит.

Ухватившись рукой за дужку крыла, бегу широкими легкими шагами, стараясь не отстать от машины. Инструктор, не включая мотора, приказывает садиться следующему, а мы окружаем Тугуши и засыпает его вопросами.

- Ну как, хорошо?

- Хорошо! -отвечает, улыбаясь во весь рот.

- Как хорошо? -спрашиваю я. -И ничуть не страшно?

- Нет, не страшно.

- А что ты видел?

Тугуши задумывается:

- Голову инструктора, счетчик оборотов с зеркалом, в зеркале лицо инструктора.

- И больше ничего?

- Ничегошеньки, - серьезно отвечает Тугуши под наш общий смех.

Подошла моя очередь.

- Разрешите садиться? -обращаюсь к инструктору.

Мироевский кивком головы разрешает, и я забираюсь в кабину, пристегиваюсь ремнями, соединяю шланг переговорного аппарата. Стараюсь делать все степенно, не спеша, чтобы не выдать волнения.

- Готова? - нетерпеливо спрашивает инструктор, наблюдая за мной в зеркало.

И, силясь перекричать гул мотора, я кричу:

- Готова!

Через переговорный аппарат получаю указания: в полете инструктор все будет делать сам, а я - только мягко держаться за управление и запоминать действия рулями.

- Старайтесь заметить направление взлета, ориентиры разворотов. Взлетаем! -слышу наконец команду.

В воздухе говорит один инструктор:

- Старт юго-западный. Справа Голицыно, Большие Вяземы, слева железнодорожная станция Малые Вяземы. Выполняем первый разворот.

Я вся - внимание. Стараюсь запомнить, что там, внизу, не упустить бы и работу с рулями самолета...

- Под нами станция Малые Вяземы. А вот здесь второй разворот, запоминайте, - настойчиво продолжает Мироевский.

Когда мы пролетаем над пашней, самолет сильно качнуло. Я, бросив управление, ухватилась обеими руками за борта, а инструктор словно и не заметил моего движения.

- Высота триста метров, летим по прямой. Управляйте самолетом !

Вот этого я не ожидала. Но принимаюсь работать педалями, ручкой управления, сектором газа.

Спокойно летевший в горизонтальном полете самолет начал крениться то в одну сторону, то в другую, то задирать нос выше горизонта, то опускать его как лошадь у плохого седока.

Помню, была у нас в деревне лошадка по кличке Лидочка. Купили ее по дешевке, не зная ее характера. А характер у Лидочки оказался трудный. Очень она не любила работать. То не хочет везти воз - ляжет прямо в оглоблях и не встает, пока не проголодается. То задумает седока сбросить и сделает это именно тогда, когда от нее и не ждешь.

Попросили как-то меня отогнать Лидочку в луга. Села я на нее верхом и поехала. Все шло сначала хорошо, но стоило мне ослабить повод, как она сразу же с рыси перешла в галоп - и понесла, понесла... Пытаюсь остановить ее, дергаю за повод, кричу: "Тпру, тпру!"- куда там! Она несет прямо на лес, а я подпрыгиваю на ее спине без седла, ухватившись руками за гриву, и ору что есть мочи: "Помогите!.."

Но все напрасно. Скоро лес, и надо прыгать. Прыгнула, но ногой зацепила за повод. Лидочка протащила меня по земле какую-то малость и остановилась...

Так было и в том полете. Машина в неумелых руках не желала подчиняться. И мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем инструктор взял управление. Самолет сразу успокоился, а меня охватило отчаяние: "Все, отлеталась! Неспособная, да к тому же трусиха... "Хотелось только одного чтобы никто не знал о моем позоре: не справилась с самолетом даже на прямой! Рушилась моя надежда стать летчиком.

А Мироевский как ни в чем ни бывало говорит о третьем развороте, просит следить за посадочным "Т" - параллельно ли знаку идем. Закончив третий, инструктор убирает газ, и со снижением мы подлетаем к последнему, четвертому, развороту. Я держусь за ручки управления, но так, чтобы не мешать инструктору.

Вот он переводит машину на планирование, затем выдерживает над землей и приземляет ее на три точки.

- Все, - слышу голос в наушниках. - Приехали! Теперь рулите на стоянку.

А я перевожу по-своему: "Все, отлеталась. Отчислит, как неспособную".

Сам зарулив машину на место, Мироевский выключил мотор и стал вылезать из кабины.

Я, отстегнув ремни, тоже неловко выбралась на крыло и спрыгнула на землю.

- Разрешить получить замечания? - спросила тихо, не поднимая головы.

- Что с тобой, Егорова? Не плакать ли собралась?

- Ничего у меня не вы-хо-ди-ит!

- А у кого сразу выходит? - засмеялся Мироевский. - И Москва не сразу стоилась...

Я - летчица!

Первое воскресенье июня день был, как день: яркий, теплый, летний.

С рассветом кое-где на горизонте еще высились причудливые дворцы белых облаков, но к началу полетов и они растаяли. Небо высветилось. Погода что надо - авиационная. Ветерок, правда, шалил немного. Но в меру.

Аэродром по привычке проснулся рано. И когда диск солнца поднялся над вершинами деревьев, высокий, худой наш инструктор Мироевский уже обходил молча строй учлетов. Он почему-то сегодня придирчиво осматривал нас, как солдат в строю, наше летное обмундирование. Как всегда, как много раз до этого. И так же приветливо своим красивым, неожиданно низким голосом произнес:

- Первой со мной полетит Егорова, если нет возражений.

Какие уж тут возражения. Шаг из строя, и вся моя фигура выражает полную готовность.

- Разрешите садится?

- Садитесь...

Я ловко вскочила на крыло. Затем перемахнула в кабину. Заднюю. Так положено. В передней - место учителя.

- Выруливайте!

Послушный У-2, переваливаясь уткой с боку на бок, порулил по жесткой траве к взлетной полосе.

- Берите управление на себя! - скомандовал Мироевский.

- Есть взять управление...