Сергей Нечаев - Сальери Страница 12

В Париже Глюк познакомился с Рамо[23]. Потом в качестве капельмейстера оперной труппы объездил Гамбург, Лейпциг, Дрезден, Прагу, Грац, Копенгаген и ряд других городов. После постановки в Дрездене оперы «Узнанная Семирамида» в 1748 году Глюк снова поселился в Вене. Для итальянских театров он написал оперы «Телемак» и «Милосердие Тита», для Вены — оперу «Китаянки». В 1762 году там же, в Вене, была поставлена первая реформаторская опера Глюка «Орфей и Эвридика».

Вновь в Париже композитор оказался в 1773 году и стал там главным действующим лицом эпизода, вошедшего в историю музыки как борьба «глюкистов» (сторонников оперной реформы) и «пиччинистов» (сторонников старой итальянской оперной школы, представителем которой в Париже был в то время Никколо Пиччини[24]). В конце концов было устроено своеобразное соревнование: Глюк и Пиччини написали оперы на одну тему — это была «Ифигения в Тавриде». Произведение Глюка оказалось созвучным устремлениям новой эпохи, и он выиграл борьбу со своим творческим противником.

Всего до своей смерти в 1787 году Глюк написал 46 опер, 17 симфоний или увертюр и множество других музыкальных произведений. Короче говоря, для Сальери это был непререкаемый авторитет.

В свое время Глюк высоко оценил оперу Сальери «Образованные женщины», а теперь, в период, когда шла острая борьба «между передовыми деятелями искусства эпохи Просвещения и сторонниками рутинной итальянской оперы, Сальери уверенно стал на сторону новатора Глюка»{50}.

Ученик Сальери австрийский композитор Ансельм Хюттенбреннер писал:

«Божеством нашего маэстро был его учитель Глюк. Он считал, что Глюк выше всех своих предшественников и последователей»{51}.

В «Моцарте и Сальери» А. С. Пушкина устами Сальери утверждается:

…Когда великий ГлюкЯвился и открыл нам новы тайны(Глубокие, пленительные тайны),Не бросил ли я все, что прежде знал,Что так любил, чему так жарко верил,И не пошел ли бодро вслед за нимБезропотно, как тот, кто заблуждалсяИ встречным послан в сторону иную?..{52}

Всё верно! Новатор Глюк стал для Сальери не просто учителем. Он был для него кумиром, он был для него всем…

Сравнение с Глюком служило для Сальери высшей из похвал. И в этом смысле весьма показателен такой факт: когда на юбилейном торжестве по случаю пятидесятилетия деятельности композитора в Вене исполнялась оратория Сальери «Иисус в чистилище», Франц Шуберт сказал, что она «написана по-глюковски». Но это будет значительно позже…

А пока в Риме Сальери создал оперу «Неожиданный отъезд» (La Partenza inaspettata). Это было весной 1779 года, и в том же году в миланском театре «Каноббиана» была впервые сыграна его опера «Талисман» (Il Talismano), написанная совместно с Джакомо Рустом[25] на либретто Джузеппе Петроселлини, созданное по комедии Карло Гольдони. Сальери в этой опере принадлежит первый из трех актов. Впоследствии композитор создал новую версию «Талисмана» на либретто Лоренцо да Понте, которая была поставлена в Вене на сцене Бург-театра в 1788 году.

Успех вышеназванных опер Сальери был сравним с успехом крупнейших «хитов» оперного искусства того времени, созданных композиторами вроде Бальдассаре Галуппи[26] или Никколо Пиччини.

СМЕНА ВЛАСТИ В ВЕНЕ

Весной 1780 года Сальери вновь пригласили в Рим, где он должен был написать оперу «Дама-пастушка» (La Dama pastorella) на либретто Джузеппе Петроселлини. Выполнив работу, он вернулся в Вену, куда его звала должность придворного композитора камерной музыки и капельмейстера.

Однако 29 ноября 1780 года в возрасте шестидесяти трех лет умерла императрица Мария Терезия — одна из самых популярных представительниц династии Габсбургов. Она ушла в мир иной, оставив о себе память добродетельной женщины и доброй правительницы, «но она не была представительницей нового духа и всю жизнь оставалась верна старым принципам монархического абсолютизма и религиозной нетерпимости католицизма»{53}.

Согласно протоколу европейские дворы должны были погрузиться в траур, а это значило отмену всех намеченных театральных премьер вкупе с прочими увеселениями. Для придворных композиторов это было равносильно катастрофе, и всё зависело от того, сколько времени мог продлиться траур. К счастью, было решено, что театры вновь распахнут свои двери через шесть недель.

Место Марии Терезии занял ее старший сын 39-летний Иосиф. Чтобы было понятно — после смерти Франца I, повинуясь Марии Терезии, курфюрсты выбрали новым главой Священной Римской империи ее сына Иосифа, и он стал соправителем матери на всех принадлежавших Габсбургам землях. «Иосиф не мог влиять на положение дел при жизни матери, после же ее смерти в 1780 году он превратился в единоличного правителя»{54}.

Наследник Марии Терезии «в известной степени был либерал, новатор, к тому же от природы человек талантливый; но не такой император, как он, нужен был тогда для возрождавшейся Германии. Неоконченное воспитание не искоренило в нем ни деспотических привычек, ни религиозной нетерпимости. Продолжительное правление Иосифа II как императора ознаменовалось преимущественно административными распоряжениями»{55}.

А еще он был любителем музыки и сам довольно хорошо играл на различных инструментах, однако после восшествия на престол ввел режим строжайшей экономии: «Это была вынужденная мера, ибо императорская казна находилась в катастрофическом состоянии, что легко можно объяснить в связи с политикой, проводившейся его матерью. Щедрая по натуре, даже расточительная, она была неспособна отказать ни одному просителю»{56}.

Иосиф II начал с того, что отменил все пенсии и дотации.

Больше всего пострадал от этого 84-летний либреттист Пьетро Метастазио, приехавший в Вену в 1729 году и работавший с тех пор со многими известными композиторами. Мария Терезия выдавала ему огромные ссуды, а теперь он «так трагически воспринял замаячившую перед ним угрозу нищеты, что с горя умер»{57}.

Как уже говорилось, Метастазио не стало 12 апреля 1782 года. Но еще до этого политика Иосифа II привела к самым пагубным последствиям в области искусств. Без пышности и изящества опера существовать не могла. Не могла она существовать и без государственных дотаций.

Сальери быстро понял это и начал работать за границей, а вот Моцарт, известность которого пока оставалась весьма скромной, продолжал некоторое время добиваться престижного места в Вене. Своему отцу он писал: «Уверяю вас, что этот город превосходен, он лучший в мире для моего ремесла. Это вам каждый скажет. Мне здесь хорошо. И я пользуюсь этим изо всех сил»{58}.