Андре Кастело - Королева Марго Страница 12

— Если Бог не помутит наш разум, мы будем жить в мире!

Все же в большинстве западных провинций католики были настолько запуганы протестантами, что уже опасались свободно отправлять свои религиозные обряды. Уповали на короля: он должен был их защитить.

Карл IX в Ля Рошели издал эдикты, один из которых предписывал ежедневное исполнение мессы, другой — высылку нескольких гугенотов из числа самых непримиримых, среди которых был даже некий пастор. Более того, король приказал подвергнуть казни колесованием несколько человек, уличенных в преступлениях против католиков. 4 ноября 1565 года Анжер, «маленький городишко с высокими колокольнями, расположенный в живописном месте», впустил в свои стены королевский кортеж, который стремительно, как потоп, ворвался в крепость короля Рене.[11]

Однако расходы в связи с пребыванием в городе королевского двора были так велики, что 7 ноября, когда огромный караван покинул Анжер и взял направление на Верже, жители вздохнули с облегчением. 9 марта — прибытие в Леринье, на следующий день — в феодальный замок Дюрталь, 12 марта обед в Жарзе, в замке, построенном в 1500 году Жаном Бури, министром Людовика XII, и ночлег в Боже, небольшом обиталище, построенном королем Рене. 13 марта кортеж уже в Ля Виль-о-Фуррье, с 14 по 19 марта он останавливался в аббатстве Бургей, основанном в 990 году.

— Это самое красивое место, которое я видела в своей жизни! — воскликнула Екатерина.

19 марта король со всем семейством обедал в Энгранде, пограничном городе провинции Турень, а вечером того же дня прибыл к воротам Ланже. Обитатели замка размахивали пучками соломы в знак преданности королю. 20 марта двор остановился в Майе, где все объелись бекасами, жаворонками, голубями и куропатками. Через Луару они перебрались на судне — кстати, это было не так-то просто! — и наконец двор втиснулся в замок Плесси-ле-Тур.

На следующий день королеву и ее детей принимал у себя Ронсар. Каждому из своих гостей он прочел отдельное стихотворение. После столь памятного события снова в путь: 22 ноября 1565 года, под грохот аркебуз, звуки труб и рожков, король вьехал в Тур. Шум смолк, когда к Карлу IX с приветственной речью обратился мэр. Везде короля окружали представители всех сословий. Граждане Карруа специально к случаю воздвигли триумфальную арку, разрисованную аллегориями, — две башни на сложенных ладонях, — затем, после короткого привала в Сент-Гратьен,

Король отбывает в Плесси для развлечений,Любоваться на оленей бегущих.Он видел королевство в бурях сражений,Теперь хочет видеть его цветущим.

После оленьих смотрин, 2 декабря, Маргарита, ее мать и братья расположились на ночлег в доме Жана Бабу де ла Бурдезьер, чей отец, Филибер, был главным интендантом при дворе Франциска I. Жан Бабу, придворный из свиты Карла IX, принимал королевскую семью вместе со своими дочерьми: Мари — графиней де Сент-Эньян, Мадлен, Дианой и Франсуазой д'Эстре, только что родившей на свет девочку, которую назвали Габриэллой.

С ней мы еще встретимся…

Удаляясь от Луары, двор держал путь на Мулен, где и животные и люди могли передохнуть после двух лет беспрерывных разъездов; Маргарита тем временем возвратилась в Амбуаз. Это была уже не девочка, а цветущая девушка, которая, как пишет Брантом, «зимой сочиняла стансы, чтобы восславить время года, так располагающее к любви…».

Глава IV

СТРАСТНАЯ МАРГАРИТА

Она так красива, что на свете просто не с чем ее сравнить…

Маргарита, которой шел шестнадцатый год, стала прелестной девчонкой. Ее смуглую красоту воспел Ронсар:

Ее чело, мирозданья венец,В божественном нимбе волнистых волос,Вьющихся, льющихся, вместе и врозь,С дымным оттенком прекрасных колец…

Но часто она надевала белый парик из восхитительных колечек, осыпанных золотой пудрой. Что больше всего поражало в ее овальном лице, пышущем здоровьем молодости, — это карие глаза, глаза мудрой и коварной кошки, под красиво подведенными дугами бровей. Пьер Ронсар их также не оставил без внимания:

Дуги ее черных, как смоль, бровей,Отражение солнц в полумесяце выгнутом…

А надо всем этим — «беломраморное, царственное чело». Грациозно очерченный рот дополнял впечатление чувственности, которой веяло от всего ее облика. Современники восхищались даже трепетанием крыльев ее носа, «живого, как ртуть».

Однажды Брантом и Ронсар созерцали ее на празднике в Тюильри:

— Это Аврора, — провозгласили они, — прекрасная Аврора, с алым румянцем на белом лице, рождающаяся вместе с зарей.

Любовные приключения «Жемчужины Валуа» долгие годы будут служить главными темами дворцовых пересудов. Конечно, своей красотой, которую так вдохновенно описывали поэты, она опалит немало сердец. Ронсар в своей «Любви» говорит об этом так:

Тайных желаний ветра грудь молодую волнуют,Два сладострастных холма, полные неги всегда,Две эти спелых айвы, два этих чудных холма,Что, превратясь в два соска, молодость жизни даруют.

Она с гордостью выставляла их напоказ; рассказывали даже, что ее фрейлины с волнением и трепетом целовали принцессу в грудь!

Оставим, однако, поэта и обратимся к перу Пьера ле Бурдея, сеньора Брантома. «Никакая другая женщина не умела так изящно подчеркнуть свои прелести, — пишет он. — Несколько раз я видел, как она подбирала туалеты, обходясь совершенно без париков, при этом умея так взбить, завить и уложить свои жгуче-черные волосы, что любая прическа ей шла… Я видел ее в белом атласном платье, усыпанном множеством блесток, в его розоватом отливе темная или прозрачная вуаль из крепа, с римской небрежностью наброшенная на голову, создавала ощущение чего-то неповторимо прекрасного… Я видел ее в платье бледно-розового испанского бархата и в колпаке того же бархата, столь искусно отделанного драгоценными каменьями и перьями, что трудно представить себе что-либо более восхитительное…»

К шестнадцати годам она была чертовски хороша и обворожительно женственна… все это прекрасно видел ее брат Анжу, который и решил сделать Марго своим союзником. Но с какой целью?

Для начала стоит вглядеться в саму эпоху.

Октябрь 1568 года. В этом году Луара увидела и другую королевскую процессию, на сей раз в ней не было ни сундуков с собачками, ни мулов, везущих варенье. И вооружена она была не для рыцарских турниров, а для войны. Под Туром встала на привал армия, готовая в любой момент расчехлить орудия и прийти на помощь жителям Пуатье, осажденного немецкими рейтарами. Осадой Пуатье командовал адмирал Колиньи, вождь кальвинистской партии, соратник принца Конде. Свое боевое крещение в этом походе получил герцог Генрих де Гиз, сын Франсуа, — при виде его стройной фигуры Маргариту охватывало странное волнение… Гиз уже не раз пробивался к осажденному городу, одним своим присутствием укрепляя в его жителях боевой дух. Они возлагали свои надежды только на королевскую армию и герцога Анжуйского, ее главнокомандующего, которому было всего семнадцать лет.