Константин Соловьев - «Во вкусе умной старины…» Страница 12

Для веселого времяпровождения собирались небольшие кампании соседей и родственников, близких друг другу по положению, уровню образования, интересам. Вместе они проводили весь летний сезон, придумывая все новые и новые развлечения. Приведем описание одного из таких соседских кружков, сложившегося в 1812 году в усадьбе А.А. Плещеева, селе Черни:

«В кружке Плещеева, кроме его жены, Жуковского, дочерей Е.А. Протасовой и близких приятелей и знакомых: Д.Н. Блудова, Д.А. Кавелина, помещика Апухтина участвовали многие из образованных пленных французов, в том числе генерал Бонами. Здесь проводили время очень весело, читали, разыгрывали французские пьесы, играли в распространенные тогда в избранных кружках jeux d" esprit[129], исполняли музыкальные пьесы»[130].

И уж совершенно особым сельским «удовольствием» были празднества и гуляния, устраиваемые редко, 2–3 раза в году, но зато на широкую ногу, с приглашением 50-100 гостей. Чаще всего поводом к такому празднеству были именины хозяина или хозяйки поместья, иногда — храмовый праздник села, и, конечно, приятные события, затрагивающие соседей и родню, такие как свадьба или крестины.

Праздник — одна из трех форм соседского общения. Две другие — визиты и гости — более обычны и регулярны, о них мы расскажем отдельно. Праздник — развлечение из разряда обязательных. Как в городе уважающий себя дворянин должен был давать «два бала ежегодно», так и в деревне он должен уважить соседей и созвать их к себе всех на праздник, хоть раз в году. К еще одному отставному фавориту Екатерины — С.Г. Зоричу собиралось по праздникам более ста соседей. Гости графа Чернышева съезжались на праздник в течение 2–3 дней, в конюшнях освобождалось место для пятисот лошадей, на которых приезжали гости[131]. Но и скромный помещик, приглашая только родню и ближайших соседей, не мог надеяться, что к нему съедутся менее 20 человек.

Праздник начинался службой в церкви, и продолжался обедом, за которым следовали развлечения. Самое короткое описание праздника принадлежит Н.Н. Муравьеву-Карскому. Это именины его жены: «Роща и сад иллюминированы, была и музыка, все повеселились вдоволь»[132]. В одной лаконичной фразе поместились два главных атрибута праздника: он проходит на природе, объединяясь с гуляньем, и немыслим без музыки. Программа праздника составлялась заранее и включала ряд обязательных элементов, комбинация которых придавала празднику индивидуальную окраску. Для того чтобы убедится в этом, сравним два подчеркнуто разных праздника, данных в конце XVIII века и сохранившихся в памяти мемуаристов.

Первый из них давал помещик Дурасов в 17 верстах от Москвы, в Люблине. Устроил его во французском стиле, что означало обед на открытом воздухе, среди цветников, прогулку по саду после обеда и театральное представление, включавшее драматическую пьесу, балет и фарс. Во время представления, даваемого крепостными актерами, «публику обносили подносами с фруктами, сладостями, мороженым, лимонадом, чаем и другими напитками»[133]. (В скобках заметим, что устроитель праздника Дурасов уже в те времена заслужил репутацию человека, которому некуда девать деньги).

Второе же празднество организовал гораздо менее богатый тульский наместник Н.М. Кречетников. Описавший торжество А.Т. Болотов отметил, что проходило оно «так, как бывает в Англии». У англомана-наместника гости с утра получили свободу «гулять кто где хотел и делать что ему угодно». Обед, поданный по сигналу колокола, был «сытый и пышный», а после обеда началось «общее гуляние» по прудам и рощам, завершением которого стало чаепитие в особом, специально построенном шатре на другом берегу реки.[134] «Английский» вариант праздника не включал безумно дорогой театр, программа же в целом выдерживалась: обед — гулянье — чай.

О том, что гулянье — это не просто прогулка по берегу пруда, вы, наверное, уже догадались. Но вот, чтобы все встало на свои места, более подробное описание гулянья в доме Бутурлиных 1 мая 1816 года. Оно проходило в Марьинской роще (не московской, а их собственной — бутурлинской) между Беседкой и Эрмитажем. Все время гулянья звучала музыка домашнего оркестра, крестьяне и крестьянки, одетые в лучшие наряды, водили хороводы для оживления пейзажа. Беседка на это время была «превращена в кондитерскую с мороженым, лимонадом, кофе и прочим». Это для гостей. Крестьян же угощали орехами и пряниками, что было дополнительным развлечением, особенно для детей.[135]

Когда наступал вечер, праздник продолжался балом и фейерверком, как это бывало, например, в усадьбе Нарышкиных в селе Лопатино:

«В половине второго (ночи — авт.) танцы закончились, и господин Юшков подвел нас к окнам смотреть на приготовленный им великолепный фейерверк. Потом ужинали, а после ужина господин Юшков стал показывать фокусы, и они продолжались, вероятно, еще и после того, как в третьем часу мы поехали домой»[136].

Но это у богатых и титулованных. Обычно же праздник заканчивался танцами под небольшой домашний оркестрик, иногда состоящий только из одного скрипача, что, впрочем, не мешало им именоваться «бальными вечерами»[137]. Деревенский бал отличался от столичных не только своими более скромными размерами и провинциальной манерой танцев, но и временными рамками: столичный бал заканчивался под утро, деревенский — в 9-10 часов вечера.

Очерк VII

Соседи

Визиты и гости — самая распространенная и самая показательная форма сословно-родственного общения в XVIII–XIX веках. Можно утверждать, не боясь ошибиться, что не костюм, не правильно поставленная речь и уж тем более не деньги определяли отношение к человеку в дворянском кругу, хотя все вышеперечисленное было важно. Но гораздо важнее было, принят или не принят он в обществе, в его широком (дворянском) и узком (родственном) кругах.

Понятие «быть принятым», отнюдь не эфемерное, а реально действующее, сейчас трудноуловимо, как бы полупрозрачно: какой-то контур мы различаем, но деталей разобрать нельзя. Встречали действительно «по одежке», то есть по статусу дворянина. Чичиков, прибитый ненастной ночью к дому Коробочки, использует слова «дворянин, матушка», как отзыв на пароль, а графу Нулину из пушкинской поэмы пропуском стал сломавшийся в дороге «барский» экипаж.

Гостеприимство для провинциальных дворян было делом обычным, если не сказать обязательным. Это и исполнение сословного долга, и может быть в большей мере — развлечение, своего рода бесплатное удовольствие светской беседы, поскольку еда своя, а всю работу делают слуги. Но проезжий погостил, да и уехал навсегда, а «быть принятым» в доме — дело совсем другое. Для этого как минимум надо быть известным хозяевам в качестве дворянина и порядочного человека. Лучшая рекомендация — родство, пусть самое дальнее и полумифическое. Признание родства означало нечто большее, чем кровную связь. Это и обещание помощи и поддержки, и гарантия общения на равных (или почти на равных, как может снисходительный вельможа общаться с бедным дальним родственником).