Семен Брилиант - Микеланджело Буонаротти. Его жизнь и художественная деятельность Страница 12

Савонарола умер, но слова его жили, и пророчества исполнялись одно за другим. За изгнанием Медичи последовала смерть папы Александра VI Борджиа. Смерть его была страшным и достойным возмездием. Он выпил отраву, приготовленную им для другого. Юлий II имел характер и достоинства, необходимые для того, чтобы снова упрочить расшатанную власть церкви. Железная воля и юношеская энергия, изумительная в его преклонном возрасте, влекли его к огромным предприятиям в политике и искусстве. Судьба отмерила ему немногие годы могущества, и он торопился наверстать ушедшее время. Браманте, Рафаэль, Микеланджело и другие должны были работать так, чтобы ни один час их жизни не пропадал для славы и величия его имени. Властолюбивый и непреклонный, он презирал препятствия и не терпел возражений. Юлий II и Микеланджело никогда не могли ужиться, но и не могли жить один без другого. «Немыслимо иметь дело с этим человеком», – восклицал папа с гневом, но гнев утихал, и он старался лаской и угождением привлечь художника к себе. Восклицание папы напоминает слова императора Николая о нашем славном Пушкине: «С поэтом нельзя говорить милостиво». Юлий II убеждался не раз, что и немилостиво нельзя говорить с таким «слугой», как Микеланджело.

Вызвав из Флоренции великого скульптора, папа решил дать полный простор его гению и, не доверяя своим преемникам, задумал создать себе при жизни достойную гробницу. По замыслу Микеланджело, эта гробница должна была представлять собой грандиозный и величественный монумент с основанием в 30 футов длины, 15 ширины и не меньше 30 футов высоты. Сорок статуй, значительно превосходящих человеческий рост, должны украсить мавзолей, венцом которого явится группа, изображающая апофеоз его святейшества. Два ангела поддерживают арку; один из них смеется и радуется, что душа папы вознеслась в селения блаженных духов; другой должен плакать и сокрушаться, что мир лишился великого человека. С обеих сторон монумента четыре статуи победы, две мужские и две женские, попирают ногами рабов или бунтовщиков. Шестнадцать статуй, от семи до восьми футов каждая, представят добродетели и побежденные провинции, плененные папой; цепями прикованы они к гробнице того, чей меч попрал врагов Италии, чья воля уничтожила порок и вызвала расцвет искусства и талантов. Восемь колоссальных фигур встанут на страже мавзолея, образуя второй ярус. Наконец, два узких хода должны вести в глубину грандиозного сооружения, где в центре ротонды гениальный маэстро решил поместить саркофаг, хранящий прах Юлия II. Так, увлеченный величественным замыслом, красноречиво развертывал свой план Микеланджело пред человеком, о прахе которого шла речь. Но Юлий II не дал ему заметить мрачных мыслей, невольно его посетивших в эту минуту, и спокойно спросил, что будет стоить, по его мнению, все сооружение?

– Сто тысяч скуди или около того, – отвечал художник.

– Двести тысяч, если нужно, – сказал ему папа и этим без лишних слов показал, как был доволен его проектом.

Он приказал ему немедленно отправиться в Каррару и заготовить мрамор. Микеланджело провел в Карраре восемь месяцев и там же предпринял первые работы, пока мрамор под его наблюдением перевозили в Рим. Располагая всеми средствами для создания того мраморного мира, о котором он мечтал, Микеланджело собрал теперь все свои силы и чувствовал себя полубогом. Его творческая мысль не знала границ, и, в то время как рабочие отрывали от гордой твердыни огромные глыбы мрамора, он сам, молчаливый, серьезный, осажденный гигантскими образами, остановил однажды взор на огромном утесе, величаво господствовавшем над морем, и думал:

Что, если бы я свой резец могучийВонзил в сию скалу, и стал бы сей утесКак грозный исполин над бездною…

Да, эта мысль создать колоссальную статую, видимую далеко с моря, – не мимолетная мечта поэта. Она действительно овладела всем существом Микеланджело и сама по себе остается памятником стремлений этого гиганта, Прометея XVI века, похитившего у богов огонь святого искусства.

«Сей бе исполин». Эти слова Книги Бытия справедливо относятся к нему, как и к тому царственному гению, мысль и железная воля которого двести лет спустя вызвали к жизни «из тьмы лесов, из топи блат» прекрасную столицу и дали новую жизнь великому народу.

Не поэтический вымысел, но только поэтическое выражение мысли и стремлений Микеланджело заключают в себе и следующие строки, относящиеся к тому же замыслу:

Сказал бы только я громаде сей предвечной:Живи – и вдруг бы ей далося бытие.И с именем Твоим, Создатель, бесконечноВселенная на ней читала бы мое.

Груды каррарского мрамора лежали на площади св. Петра в Риме. Юлий II приказал соединить коридором Ватикан с мастерской художника – он хотел быть сотрудником в работе, постоянно наблюдать за осуществлением своего замысла. Микеланджело ревностно работал, не замечая грозных туч, собравшихся над его головой. Посещения папы стали реже. Это мало огорчало художника, он был этому рад. Сам он по приказу Юлия имел свободный доступ в Ватикан во всякое время. Однажды пришел он просить денег для уплаты за привезенный мрамор, но во дворе Ватикана его остановили, не допустив к папе – он «занят».

– Разве ты не знаешь, с кем говоришь? – спросил слугу случившийся при этом епископ. – Это Микеланджело, который всегда имеет доступ к его святейшеству.

– Я знаю хорошо, – отвечал слуга, – но мне велено именно его не допускать.

Удивление художника перешло в гнев. А когда такой человек, как Микеланджело, как приятель его Бенвенуто Челлини или другой подобный, – в гневе, для него не существует ничего святого ни на земле, ни в небесах.

– Передайте папе, что он может искать меня, если я ему нужен, где ему угодно, только не в Риме.

В тот же час продано его небольшое имущество, и на сильном коне он мчится во Флоренцию.

Микеланджело еще довольно любезен.

Челлини ссорится с папой и доводит святого отца до того, что тот грозит вышвырнуть его в окно. «Я было подумал, не лучше ли мне пуститься вниз по лестнице, но потом решился: я бросился на колени и стал тоже кричать, потому что его святейшество еще не угомонился», и так далее.

Юлий II послал пять человек вдогонку за бежавшим художником: он вовсе не желал лишиться его услуг. План гробницы, правда, уже почти перестал занимать его, но только потому, что им овладел замысел более колоссальный. Отчасти сам Микеланджело был этому причиной. Его проект гробницы был так грандиозно задуман, что для мавзолея не хватало места в церкви Св. Петра, и Юлий решился расширить храм, закончив пристройку – «Трибуну», начатую еще папой Николаем V. Эта мысль родила вскоре другую – переделать весь храм Св. Петра и расширить его до грандиозных размеров, сделать его по колоссальности первым храмом в мире и таким образом возвестить людям величие католической церкви под скипетром его – Юлия II.