Екатерина Левкина - Годуновы. Исчезнувший род Страница 12

Первым делом Годунов взялся за Казань. Он больше умом, нежели мечом, успокоил мятежных черемисов. Усмирив Казань, Борис вторично покорил Сибирь. Также продолжались отношения с Литвой и Англией, велись переговоры с Персией. Так, в течение первых лет царствования Федора – и фактического правления Годунова – проводилась внешняя политика. Скорее осторожно, чем смело, не без хитрости и не без успехов, с помощью угроз и обещаний. Внутри страны все было относительно спокойно. Была проведена перепись людей и пашенных земель, заселялись пустующие земли, возводились новые города. Ко времени правления Бориса при царе Федоре относят состоявшееся в 1589 году учреждение патриаршества, сравнявшее первосвятителя русской церкви со вселенскими восточными патриархами и давшее ему первенство перед киевским митрополитом. Еще одним важным событием отечественной истории стала отмена Борисом Юрьева дня, то есть права свободного перехода крестьян от одного владельца к другому. Указа о прикреплении не сохранилось, но он, судя по всему, должен был относиться к первым годам царствования Федора, как видно из царского указа 1597 года. Целью отмены Юрьева дня было обеспечить государственную службу помещиков и платеж повинностей, что как раз и требовало оседлости земледельческого класса. Прикрепление совершилось в интересах мелких служилых людей, которые при праве свободного перехода не могли выдерживать конкуренции с крупными светскими и духовными землевладельцами – те могли предложить крестьянам более выгодные условия. Однако не стоит считать Годунова основателем крепостного права. Оно было создано скорее жизнью, нежели законодательным актом.

В 1591 году произошло событие, сильно повлиявшее на судьбу всей Росси и на ее дальнейшую историю: 15 мая в Угличе при невыясненных обстоятельствах погиб царевич Дмитрий. Всех, кто был заподозрен в совершении этого преступления, жители Углича собственноручно перебили. Следствие, произведенное на месте особой, присланной из Москвы комиссией, выяснило, что, так как у царевича случались припадки, он, скорее всего, был не убит, а случайно зарезался во время игры с ножом. Народная молва же обвинила в убийстве Бориса Годунова. Виноват ли Борис в преждевременной смерти царевича и насколько он причастен к этому страшному преступлению, до сих пор не ясно. Но так или иначе, препятствия между Борисом Годуновым и царским троном больше не было, поскольку наследников царского рода не осталось. Поэтому, когда умер царь Федор Иванович, а овдовевшая Ирина постриглась в монахини, отказавшись от трона, народ обратился к Борису Годунову.

Узнав о пострижении Ирины, духовенство, чиновники и простые граждане потянулись в Кремль, где государственный дьяк и печатник Василий Щелкалов, напугав их возможными последствиями анархии, требовал, чтобы они целовали крест, присягая Боярской думе. Но люди не спешили слушать дьяка. Они кричали: «Не знаем ни князей, ни бояр; знаем только царицу: ей мы дали присягу и другой не дадим никому; она и в черницах мать России». Печатник посоветовался с вельможами, после вновь вышел к собравшимся и сказал, что Ирина более не занимается делами царства и что народ должен присягнуть боярам, если не хочет видеть государственного разрушения. Однако в ответ единодушно прозвучало: «И так да царствует брат ее!» Ни один человек не дерзнул ни возразить, ни промолчать, все восклицали: «Да здравствует отец наш, Борис Федорович! Он будет преемником матери нашей царицы!» Немедленно всей толпой направились в Новодевичий монастырь, где патриарх Иов, обращаясь к Ирине от имени Отечества, заклинал ее благословить брата на царство, которое она сама оставила из любви к Господу, и исполнить тем самым волю Божью и народную. Люди плакали, плакала и Ирина. Иов обратился к самому Борису: предлагал ему корону, называл его «свыше избранным для возобновления царского корня в России, естественным наследником трона после зятя и друга, обязанного всеми успехами своего владычества Борисовой мудрости». Годунов клялся, что никогда в жизни не мечтал о троне и никогда не дерзнет сменить на нем усопшего царя-ангела, его отца и благотворителя; говорил, что в России предостаточно бояр и князей куда знатнее и достойнее его; но из признательности к народной любви обещался вместе с русскими людьми пуще прежнего радеть о государстве. На эту заранее подготовленную речь патриарх ответствовал подобной, насыщенной историческими примерами; упрекал Годунова в излишней скромности и даже в неповиновении воле Божьей; доказывал, что Господь готовил Борису и его роду на веки веков державу Владимирова потомства.

17 февраля в Кремле собралась Земская дума, или Государственный собор, где присутствовало, кроме высшего духовенства, не менее пятисот чиновников и людей выборных из всех областей. Целью собрания было небывалое со времен Рюрика дело – назначение венценосца России. Никто не мог не ручаться за спокойствие народа в столь важном действии. Однако выработанный навык повиновения и годуновская хитрость сотворили чудо: в Кремле царила тишина, а среди людей – единомнение. Было ощущение, что все желали одного: как сбившиеся в кучу осиротевшие птенцы, найти скорее родителя – и знали, в ком искать его. Гражда не смотрели на дворян, дворяне – на вельмож, вельможи – на патриарха. Объявив на весь Собор, что Ирина не возжелала ни царствовать, ни благословить брата на царство и что Годунов также не принимает венца Мономахова, Иов рек: «Россия, тоскуя без царя, нетерпеливо ждет его от мудрости Собора. Вы, святители, архимандриты, игумены, вы, бояре, дворяне, люди приказные, дети боярские и всех чинов люди царствующего града Москвы и всей земли Русской! Объявите нам мысль свою и дайте совет, кому быть у нас государем. Мы же, свидетели преставления царя и великого князя Феодора Иоанновича, думаем, что нам мимо Бориса Федоровича не должно искать другого самодержца». И все бояре, духовенство, воинство и весь народ единодушно ответствовали: «Наш совет и желание то же: немедленно бить челом государю Борису Федоровичу и мимо его не искать другого властителя для России».

Наконец 22 февраля Ирина произнесла: «По изволению Всесильного Бога и Пречистой Девы Марии возьмите у меня единородного брата на царство, в утоление народного плача. Да исполнится желание ваших сердец, ко счастью России!» Люди повалились к ногам царицы, которая, с грустью взглянув на смиренного Бориса, дала ему повеление властвовать над Россией. Но он все еще изъявлял нежелание, страшился тягостного бремени, просил избавления, втолковывал сестре, что она из милосердия не должна предавать его в жертву трону. Он вновь клялся, что никогда не помышлял возноситься до подобной, пугающей для простого смертного высоты. Ирина после его слов уже более решительно настояла на своем. Тут уже Борис, словно сокрушаясь, воскликнул: «Буди же святая воля Твоя, Господи! Настави меня на путь правый и не вниди в суд с рабом Твоим! Повинуюсь тебе, исполняя желание народа».