История Саудовской Аравии - Алексей Михайлович Васильев Страница 12

Социальное деление в оазисах.

В земледельческом обществе Аравии XVIII в. в результате длительного и сложного процесса часть земли попадала во владение знати, как бедуинской, так и давно осевшей в оазисах. Правитель оазиса Аяйна, например, в первой половине XVIII в. имел собственность в Эль-Хасе и получал с нее доходы22. Участки пальмовых насаждений, садов и полей могли принадлежать и богословам, как показывает пример основателя ваххабизма Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба23. Но ни у аравийских летописцев, ни у европейских путешественников мы не находим указаний на то, что крупная земельная собственность была преобладающей или господствующей в Неджде, Хиджазе или Эль-Хасе. У. Пэлгрев примерно в середине XIX в. отмечал, что земля «редко находилась в руках крупных землевладельцев, подобных индийским заминдарам и крупным английским фермерам»24.

Мелкие земледельцы, опутанные долгами, могли потерять собственность на землю, которая переходила к богатым ростовщикам и купцам. «Они и их доля земли, – писал Ч. Доути о крестьянах, – пожираются (едва ли меньше, чем в Египте и Сирии) богатыми заимодавцами, в течение долгого времени опутывающими их кабальными ростовщическими долгами»25. Это явление, видимо, было распространено и накануне возникновения движения ваххабитов в XVIII в., и, возможно, поэтому те с такой настойчивостью осуждали ростовщические проценты.

Землевладельцы сдавали крестьянам участки в аренду на различных условиях. Основным путем получения ренты была издольщина, размеры которой определялись обычаем.

Захват в частное владение больших и малых источников воды позволял их хозяевам продавать воду и тем самым взимать поборы в свою пользу с орошаемой земли. Многие крестьяне, не имея рабочего скота, не могли самостоятельно пользоваться общественными колодцами или источниками, обрабатывать землю и вынуждены были арендовать скот.

Большие доходы приносили знати различные поборы, налагаемые на население. Известно, например, что в середине XVIII в. эмир, обладая политической властью, собирал с местных жителей какой-то налог26. «Пошлины» за прохождение торговых караванов также обогащали прежде всего аристократию. Сильные оседлые правители могли существенно пополнять свою казну во время удачных военных набегов (газу) на соседние оазисы, кочевые или полукочевые племена. Для многих представителей знати газу становился главным источником дохода.

Способы обогащения правящей аристократии оазисов можно видеть на примере мекканского шерифа. Наибольшие доходы ему приносили таможенные сборы в Джидде. Он участвовал в прибыльной транзитной торговле, которая велась через этот город, владел морскими судами, продавал продовольствие паломникам. Он облагал тяжелыми подушными поборами персидских хаджи и получал подношения от богатых паломников-суннитов. Ему доставалась также часть денег, посылаемых из Стамбула в Мекку в качестве дара султана жителям священного города. В казну шерифа стекались доходы от земельной собственности в Эт-Таифе и других оазисах, а также от принадлежавших ему домов. По мнению И. Буркхардта, доход мекканского шерифа достигал 350 тыс. ф. ст.27 Конечно, правитель Мекки находился в Аравии на особом положении, но и другие эмиры имели некоторые из перечисленных статей дохода, хотя и в меньшем объеме.

В Аравии не получили развития формы прямого прикрепления крестьянина к земле. К. Нибур отмечал: «Крестьянин, недовольный своим сеньором, волен его покинуть и поселиться в другом месте»28. Но невозможность обойтись без покровительства могущественного человека или клана в условиях отсутствия безопасности приводила к возникновению личной зависимости крестьянина от правителя оазиса, хотя она была очень слабой.

В аравийских оазисах в интересующий нас период, несомненно, существовали классовые отношения, которые, очевидно, сложились за много столетий до XVIII в. Однако, характеризуя их как «феодальные», мы должны сделать существенную оговорку. Социальная структура земледельческого населения Аравии, в общем-то отсталой периферии Ближнего Востока, повторяла в примитивном виде основные элементы общественного устройства более развитых стран этого района. Поэтому, употребляя в дальнейшем термин «феодализм» для характеристики аравийского общества, мы будем подразумевать, что это был феодализм, характерный для стран Ближнего Востока, арабо-османского общества средних веков, существенно отличный от западноевропейского или восточноевропейского феодализма.

Патриархально-родовые отношения внутри кочевых племен.

Хроника «Блеск метеора» оставила нам перечень кочевых объединений Центральной, Восточной, Северной и Западной Аравии в XVIII – начале XIX в.29, чего мы не находим в ваххабитских летописях того периода. Самым крупным из арабских племен (мы назвали бы его конфедерацией племен) автор «Блеска метеора» считал аназа, разделенных на три группы; в каждой из них было примерно 60 тыс. мужчин, под которыми анонимный летописец подразумевал бедуинов, способных носить оружие. (Ф. Манжен упоминал, что соотношение воинов и женщин, детей, немощных, стариков составляло один к трем30, что позволяет определить общее число аназа примерно в полмиллиона человек.) Аназа славились искусством верховой езды. Традиции взаимопомощи и солидарности были у них сильнее, чем у других племен. Когда во время засухи часть подразделений аназа перекочевывала из Неджда в полупустыни Сирии, им помогали жившие там соплеменники.

Анонимный летописец сообщал, что большая часть аназа подчинилась Саудидам без войны. Это – многозначительный факт. Видимо, централизаторские, объединительные усилия диръийских эмиров отвечали интересам племени, распространившегося по значительной части Аравии.

Шаммары, обосновавшиеся в Северном Неджде и считавшие своими предками кахтанов из объединения тай, могли выставить 20 тыс. воинов. Хиджазское племя харб имело 30 тыс. вооруженных мужчин из числа кочевников и оседлых.

Недждийское племя мутайр, славившееся своими воинами и боевым духом, имело 14 тыс. бойцов; племя атайба, расселенное в Неджде и Хиджазе, – 40 тыс.; бакум – 4 тыс.; племя субай, особо преданное Саудидам, – 12 тыс.; сухуль – 10 тыс.

На юге Неджда в могущественном племени кахтан было 50 тыс. воинов, и его никто не смел трогать. Кахтаиы присоединились к Саудидам на условии поддержки Эд-Диръией их набегов на Тихаму, Горный Йемен и Хадрамаут.

Аджмаиы могли собрать 5 тыс. бойцов. Это племя, в XVIII в. откочевав из района Наджрана на север, видимо, разрослось и укрепилось. В последней трети XIX в. оно выставляло в Восточной Аравии на поле боя многие тысячи воинов.

Бану мурра, или ааль мурра, жившие на кромке Руб-эль-Хали, насчитывали до 2 тыс. бедуинов «или больше», замечал автор «Блеска метеора». Суровые условия их жизни поражали даже аравийского летописца, и он не преминул отметить, что бану мурра могли питаться одним молоком верблюдиц и пить солоноватую воду.

Наконец, бану халид, хозяева Восточной Аравии в середине XVIII в. и соперники Диръийского эмирата в период его возвышения, насчитывали 30 тыс. воинов.

Не вызывает сомнения, что все эти цифры очень приблизительны. Летописец не уделил внимания ни «неблагородным» племенам, ни рабам и вольноотпущенникам, ни ремесленникам – суннаа, о которых речь пойдет ниже. Но перечисление племен дает хотя бы условную статистическую