Александр Нильский - Закулисная хроника Страница 12

— Сию минуту послать за ней!

Чрез полчаса явилась она в театр. Федоров при всей труппе ей заявил:

— Я вас не только буду штрафовать, сударыня, но доложу директору о вашем отношении к службе и буду просить уволить вас, если вы не исправитесь в короткое время.

3-ву в обмороке унесли из уборной, и с этого дня Федоров покончил с ней свое знакомство.

Обожая оперу, Павел Степанович, конечно, был озабочен улучшением классов пения при училище. Он следил за начинающими певицами и певцами, всячески поощряя их успехи. При нем преподавателями пения были: в младших классах Ф. Г. Ковалева, сделавшаяся впоследствии главной надзирательницей при воспитанницах; в старших — один из лучших учителей того времени Н. Ф. Вителляро и некий итальянец Риччи, пользовавшийся особыми преимуществами, благодаря покровительству министра двора графа В. Ф. Адлерберга, в доме которого он был почему-то своим человеком. Риччи был на особом почетном положении: ему давалась казенная при училище квартира, и никакому начальства он не подчинялся. Его ученики пользовались большими правами: они скоро пристраивались на службу и непременно на лучший оклад жалованья. Благодаря этому весьма важному обстоятельству, все певицы и певцы стремились сделаться его учениками, но он был строго разборчив и не каждого удостаивал своим милостивым вниманием. Воспитанники называли его «львом», на которого он походил своей косматой шевелюрой и складом лица, имевшим оригинальные национально-итальянские черты. Я застал его седым, но бравым и бодрым стариком. В обхождении с учениками он был мягок, любезен и добр, почему, конечно, пользовался общею любовью и уважением.

До своего преподавательства в театральном училище, он одно время служил капельмейстером при итальянской опере, в Петербурге же. Про него рассказывали, что он с таким увлечением и с такой энергией дирижировал оркестром, что по совету друзей обзавелся чрезвычайно оригинальной капельмейстерской палочкой, имевшей вид кнута. Эту палочку, оканчивавшуюся длинным крепким шнурком, Риччи привязывал к своей руке. Он имел обыкновение так отчаянно ею размахивать, в особенности в бравурных местах оперы, что очень часто она вылетала у него из рук и попадала то в ближайшую литерную ложу, то на сцену, то в голову какого-нибудь музыканта. Это дирижирование Риччи давалось не легко во всех отношениях: после каждого акта он в антракте непременно должен был менять на себе сорочку, от испарины.

Риччи любил устраивать пробные оперные спектакли учеников на большой сцене, при чем всегда сам дирижировал оркестром. Ученики его пели большей частью на итальянском языке. Его учениками считаются: известный бас В. И. Васильев 1-й, тенор В. М. Васильев 2-й, Дюжиков, певица О. Н. Шредер, ныне жена капельмейстера Э. Ф. Направника, Майкова и мн. др.

Кстати: из-за последней я был поставлен однажды в неловкое положение, которое послужило мне уроком быть осторожным в изложении личных мнений вообще, а в разговоре с мало знакомыми в особенности. Привелось мне встретиться как-то в одном знакомом доме с каким-то благообразным, почтенным и чрезвычайно любезным господином, который отрекомендовался Поповым. Он особенно охотно разговаривал о театре и, между прочим, спросил меня:

— Знакомы ли вам артисты русской оперы?

— Как же… весьма со многими я в хороших отношениях.

— А помните ли вы певицу Майкову? Теперь она уже не служит на сцене.

— Еще бы! Отлично помню… Я знавал ее даже тогда, когда она занималась у Риччи.

— Вот, вот… именно у Риччи… А ваше мнение каково о ней? По вашему, что это была за певица?:

— А, право, ничего не могу сказать вам о ней. Знаю одно, что она не долго попищала в опере и ушла по-добру по-здорову…

Вдруг, вижу я, физиономия моего собеседника странно скосилась. Он иронически-злобно улыбнулся и произнес, отчеканивая каждое слово:

— Очень рад… очень рад, что вы высказались… меня крайне интересует мнение ее коллег, так как Майкова моя дочь!..

— То есть как это дочь? — смущенно переспросил я. — Крестная дочь?

— Нет-с, не крестная, а родная и законная-с…

— Но… позвольте… вы изволили сказать, что ваша фамилия Попов?

— Фамилия тут не причем-с. По рождению она Попова, по замужеству Каблукова, а по сцене Майкова… '

— Вы меня, ради Бога, извините… Я, может быть, не ловко выразился, но смею вас уверить, что в пении я ничего не понимаю…

— Да это и видно… Впрочем, не смущайтесь, я очень люблю слышать откровенное мнение… конечно, у каждого оно свое, но не следует забывать, что моя дочь получала на сцене венки и букеты.

Он весьма сухо со мной раскланялся и отправился в кабинет хозяина. Потом все время меня избегал, а при случайной встрече так насмешливо улыбался, что мне делалось даже жутко…

VI

Гости Федорова. — К. Н. Лядов. — Его самородное дарование. — A. Н. Лядов. — Мотив вальса, продиктованный императором Николаем Павловичем. — Музыкант Т-ский. — М. И. Сариотти. — Сариотти в домашнем обиходе. — Сариотти в обществе. — Духовное завещание Сариотти.

Как я уже говорил, русская опера всегда была предметом нежных попечений и забот Павла Степановича Федорова, а потому в доме его весьма часто можно было встретить Сетова, Корсова, Коммисаржевского, Сариотти, Булаховых, а так же композиторов — Серова, Даргомыжского, Дютша, Вильбуа, В. А. Кологривова и др. Реже других бывали певец Петров и капельмейстер Константин Николаевич Лядов. Что имел последний против начальника репертуара, я не знаю, но только помню, что он его не особенно жаловал.

Константин Николаевич слыл за выдающегося музыканта, хотя музыкальное образование получил более чем скромное. Он изучил только фортепиано и то в театральном училище, где, как известно, преподавание музыки ограничивалось элементарными указаниями технических приемов. Но, благодаря своему природному дарованию, он так отлично изучил почти самоучкою музыку, что превзошел своих учителей и занял почетное место главного капельмейстера русской оперы. Он был не лишен и композиторского таланта, но после себя оставил весьма немного произведений, благодаря ужасающей лени, вечно его обуревавшей. Константин Николаевич слыл хорошим товарищем и приятным собеседником; по характеру своему это был добрейший и беспечнейший человек, обожавший больше всего кутеж и веселье, что и способствовало его преждевременной кончине.

Про его выдающиеся музыкальные способности в настоящее время только и могут свидетельствовать анекдоты, потому что вещественные доказательства, если можно так выразиться, давно утрачены и забыты. Мне известны только два случая проявления музыкального творчества Константина Николаевича, но их было несомненно больше.